Сатико высунула голову из кухни.
— Да, это был его друг из университета. Он… как его звали, Саю?
— Ммм… Не помню. Но он был очень странный. Хотя, возможно, именно такой парень мог хорошо поладить с Лайтом?
Неестественно хорошее настроение, разыгрываемое женой и дочерью, ранило Соичиро все сильнее день ото дня.
— Думаю, я знаю, кто это был.
На алтаре лежали пять пирожков-мандзю, нанизанных на палочку.
— Сатико, Саю, простите. Я снова отойду ненадолго.
Соичиро надел куртку, которую только что снял, и вышел на улицу.
— Рюзаки… ты вернулся.
— Господин президент, это L.
— Да… — хотя это был телефонный звонок, которого он ждал, президент Хоуп оставался сдержан. Он не знал, какой именно L звонил ему.
Несмотря на то, что голос был сильно искажен вокодером, он звучал обнадеживающе, словно L знал о его беспокойстве.
— Наша организация захватила L-Первого и вернула Тетрадь Смерти. Мы устраним L-Первого с помощью нее. Тело будет находиться в штаб-квартире Центра расследования дела Киры в Японии один час, чтобы вы смогли убедиться в правдивости наших слов.
— А Тетрадь?
— Тетрадь будет спрятана организацией и никогда больше не будет использована. Я призываю вас и будущих президентов помнить об этом.
— Я понимаю, — президент не мог ответить иначе. Лучшим сценарием, конечно, была бы не только ликвидация L, но и передача Тетради Соединенным Штатам. Но сейчас он должен был быть удовлетворен возможностью удостовериться в смерти L, который угрожал ему.
Голос L неожиданно стал озорным.
— Кстати, господин президент, вы не возражаете, если мы тоже озвучим вам свою угрозу?
— С какой целью, L? — президент вскочил на ноги. Худший сценарий, прописанный ФБР, молнией пронесся у него в мозгу.
— Вы должны гарантировать будущее, в котором дети смогут улыбаться. Вы можете нам это обещать? Если вы нарушите слово, мы не постесняемся воспользоваться Тетрадью.
Синтетический эффект вокодера неожиданно исчез. Впервые в комнате зазвучал настоящий голос L. Он отличался от того, который президент представлял себе. Отчужденный, но в то же время по-детски невинный. Гордый голос человека, который отказался терять надежду, неся бремя защитника справедливости. Голос одинокого юноши, звучащий из безлюдной пустоши. Мягкий, полный надежды, указывающий на внутреннюю силу, такой голос мог принадлежать только тому, кто все еще верит и в силу, и в доброту.
Полный величайшего уважения к голосу и тому, что он услышал в нем, президент кивнул.
— Хорошо. Я даю вам слово, L.