Затем L достал Чупа-чупс из кармана и протянул его Суруге, как бы завершая официальное приглашение.
— Что за последнее дело, которое L должен закончить? — спросила Маки.
Суруга заглянул в глаза ей сквозь очки.
— Убедиться, что дети, подобные тебе, смогут улыбаться, живя в этом мире. Кстати, — Суруга провел бейсбольным мячом вдоль стекла, — это подарок от Рюзаки.
— На нем стоит автограф Тигров?!
Маки оживилась, но на мяче стояла подпись Рюзаки.
«Как ты, Маки? Скоро увидимся»
Секунды, за которую она прочитала это сообщение, было достаточно, чтобы девочка поняла — она больше никогда не увидит Рюзаки. Того, кто всюду раскидывал крошки от сладостей и поедал их, забравшись с ногами на диван. Того, кто вечно сутулился и обкусывал ногти. Того, кто рисковал своей жизнью, чтобы защитить ее. Того, кого она обожала.
— Твои шутки становятся лучше, Рюзаки.
Маки смотрела в окно на сумеречное небо. Девочка улыбнулась, и ее глаза наполнились слезами. Она знала, что должна жить для того, чтобы изменить мир. Это был путь, по которому всю свою жизнь следовали L и ее отец. Это был путь, который они прошли.
Двадцать дней прошло с тех пор, как расследование дела Киры было окончено, и Соичиро Ягами возобновил свою службу в полиции. Возвращаясь с работы, он передал Сатико куртку и сумку, и прошел прямо к семейному алтарю, чтобы сложить руки перед фотографией Лайта.
Друзья его сына из средней школы и колледжа приходили ежедневно, чтобы засвидетельствовать свое почтение после его смерти. Улыбающееся лицо Лайта было окружено цветами, оставленными вокруг алтаря.
«Лайт был убит Кирой…» Печальная ложь, которую Соичиро сочинил для Сатико и Саю. Но в эту секунду он и сам верил в нее. Лайт действительно был убит Кирой. Он всегда хотел защитить счастье своих близких. Именно поэтому он обрел Тетрадь Смерти и стремился исправить мир, очистив его от злых людей. Именно поэтому он поддался искушению Киры, существующему в душе каждого.
— Добрый мир, вот чего желает папа, — часто говорил Лайт.
Только три недели прошло с тех пор, как массовые смерти прекратились, а уровень преступности уже приближался к той отметке, где был до Эпохи Киры. Мольбы о его воскрешении сопровождали каждое новое кровавое убийство или грабеж.
Соичиро пришлось понять, насколько бессильно «правосудие по закону», существующее только как принцип. И, тем не менее, он отверг Киру — и покинул своего собственного сына. Покинул как детектив, как отец и как человек.
— Что, друзья Лайта снова сегодня заходили? — спросил он, заметив новое приношение перед портретом сына.