И сгинул. Весь такой величественный, как старинный парусник. И устойчивости к невзгодам двадцатого столетия у него столько же — если не перестроится, то пропадет.
Я ждала до ночи, проснулась ранним утром, и опять уселась у окна. Не появляется на горизонте ни фамильная пролетка, ни казенная. Тоскливо и тягостно ждать неизвестно чего.
Даже Тюхтяева проведывала не столь часто. Он уже активно рвался двигаться и догулял до зимнего сада. Долго и нехорошо любовался на даму в перьях, сравнивал прически, родинки на руках и отмечал свежесть краски.
— Холст этот, Ксения Александровна… — несколько смущенно начал болезный поймав меня на лестнице перед обедом.
— Да? — зловеще протянула я.
— Неприличная картина для публичного обзора. Ее бы куда в приватное помещение вешать, коли уж так полюбилась.
Я плюнула и Мефодий перевесил холст в мою уборную. Там среди нарядов и самого веера она, конечно, уместнее смотрелась. Чтобы уж наверняка. Правда, к вечеру, переодеваясь к ужину я передумала и решила, что у больного должны же быть какие-то развлечения. Тюхтяев с непроницаемым лицом смотрел на новый предмет интерьера в своей комнате. Не комментировал.
Графа снова не было.
Я отправила Мефодия в Усадьбу и выяснила, что туда наш герой тоже из Зимнего не вернулся. Не арестовали же его, в конце-то концов?
Через трое суток изрядно помятый родственник почтил нас визитом.
— Ну будет, будет. — успокаивал он меня, повисшую на шее. — Я тут тебе новости хорошие привез. И много!
Для меня же лучшей было то, что встречаемся мы дома, а не в следственном изоляторе.
Накрыли ужин на троих, выставили много вкусностей для нас с графом и бульон и несколько кашиц для Тюхтяева. Тот тосковал, но терпел.
— Из Москвы мы переезжаем сюда! — громко известил родственник. Ну Питер не Сибирь, малой кровью обошлись. — Должность губернатора в Москве упраздняют, все полномочия теперь у генерал-губернатора, ну да Бог ему в помощь.
Выпили не чокаясь.
— Власовского на пенсию отправят. — тяжелый взгляд в мою сторону. Я пожала плечами: малой кровью дядька обошелся. — А меня товарищем министра внутренних дел. Вот, — он достал из-за пазухи конверт. — назначение.
— Радость-то какая. — показушно просияла я. Это ж теперь вся семейка будет в прямом контакте, и я от Ольгиных проектов не отверчусь.
— Да. Нелегко это все сложилось, — он потер висок. — но теперь уж решено. Тебя, Михаил Борисович, тоже переведем сюда. Глупость это — в Томск ехать в твои-то годы. Глядишь, остепенишься, корни пустишь…
Престарелый саженец покосился в мою сторону и углубился в тарелку.