До настоящего момента я шел за вами. Но с этого дня я больше не сделаю и шага. Наши пути разошлись! Тот, кто молчит и сейчас, становится пособником Сталина, предателем дела рабочего класса и социализма.
Я с двадцати лет сражаюсь за социализм. Но сейчас я не хочу этого делать и, будучи почти пятидесятилетним человеком, жить по милости Ежова. За моей спиной шестнадцать лет подпольной работы, это не пустяк, я все еще имею силы, чтобы начать все сначала…
Фанфары, громко звучащие в честь полярных перелетов, призваны заглушить крики и стоны жертв, подвергающихся истязаниям в подвалах Лубянки, в Минске, в Киеве, в Ленинграде и Тифлисе. Но вы не добились успеха. Голос правды все еще достаточно громкий, чтобы заглушить шум мощного двигателя.
Да, бьющие все рекорды полеты позволяют с большой легкостью одерживать победы над американскими леди и сходящей с ума по спорту молодежью обоих континентов; мы умеем добиваться побед в глазах мировой общественности и будоражить умы людей всего мира. Но обман рано или поздно раскроется. И правда выйдет наружу. День суда ближе, намного ближе, чем думают джентльмены в Кремле…
Нет, я не могу больше продолжать. Я возвращаюсь к свободе – назад к Ленину, к его учению и его делу.
P. S. В 1928 году я был награжден орденом Красного Знамени за мою преданную службу пролетарской революции. Я возвращаю его с этим письмом. Носить его вместе с теми, кто казнил лучших представителей русского пролетариата, – ниже моего достоинства».
Для Шпилелльгласса послание Райсса означало лишь одно – государственную измену. С этого момента Райсс становился для него шпионом, опасным врагом, который подлежал «ликвидации», поскольку Сталин не разрешал советским агентам покидать службу в разведке.
– Вы знаете, что отвечаете за Райсса, – заметил Шпилельгласс со значением. – Вы рекомендовали его в члены Коммунистической партии, и вы привели его в нашу организацию.
Он начал говорить мне о том, что имеет информацию о намерении Райсса уехать следующим утром из Франции и что нужно все сделать ночью, а то будет слишком поздно. Сначала он делал лишь осторожные намеки на то, что именно я должен взять в свои руки дело по «ликвидации» Райсса. Я сделал вид, что не понимаю, к чему он клонит, и постарался перевести разговор на другую тему.
Шпигельгласс предложил мне позвонить одному близкому другу Райсса, тогда тоже находившемуся в Париже. Бывший венгерский пастор, поступил в нашу секретную службу под именем Манн. Шпигельгласс хотел, чтобы он присоединился к нашей беседе. Мы дозвонились до Манна, и он согласился приехать.