– Владичек, у нас там рабочие шумят, можно пересидим у тебя? Я пирожки принесла.
Они заходили на кухню, расставляли рюмки, водку, Ольга доставала из плетеной сумки пирожки с капустой, пирог с грибами. Мама и Влад садились вместе с ними. Мы с Таей, ухватив по пирожку, убегали в мою комнату играть. Зимой просились на горку кататься.
– Доченька, аккуратно, хорошо? Смотри, чтобы острые края санок не попали тебе в глаз, – наставляла меня мама. Я кивала головой, впитывая каждое слово, запоминая в деталях: острые углы – в глаза – опасно.
– Горку выбирай маленькую, а то перевернешься, руку сломаешь, поняла?
Мы с Таей убегали на самую крутую горку. Все равно мама не проверяла. Я даже скатилась спиной с этой горки. Перевернулась, конечно, в яму какую-то попала, санки в лоб угодили, разбив его до крови. Мама кричала. Запретила кататься целый месяц.
Теперь, когда приходили Олег и Ольга, я сидела рядом с мамой и Владом. Они пили водку, говорили о строительстве дома. Скучно было невыносимо. Ольгу я побаивалась. Мне все казалось, что глаза ее – острый нож. Смотрят так, будто разрезают меня, словно погружают свое лезвие в масло. Было в ней что-то недоброе. Ваза, банка, конфетница? Я ждала привычный образ, но видела лишь черный рой навозных мух. От нее даже пахло плохо.
– Мама, можно я уйду? От тети Оли плохо пахнет, – шепнула я маме на ухо.
– Ты что?! – мама покраснела, испугавшись, что Ольга услышит.
Ночью перед сном мама призналась, что Ольга ей тоже не нравится. Но Влад их жалеет, они дом строят, спят на полу, на кухне плита да стол, на втором этаже в окна даже стекла не вставлены. Поэтому нужно терпеть.
– Ради Влада, понимаешь, Ликочка?
Я не понимала. Мы уже полгода ездили к Владу по выходным, но дом не принимал нас по-прежнему. Бездушный, бесчувственный дом, в котором даже солнечные лучи преломлялись в серые полосы, что тонкой паутиной ложились на желтый линолеум.
Однажды я увидела, как Олег, пока все вышли на улицу покурить, торопливо выпил рюмку.
– Тсс, – он приложил палец губам. – Никому не говори, хорошо?
Я молчала. Убежала в комнату. Какое мне дело, что он выпил. Я и не знала, что ему нельзя.
Олег и Ольга ушли поздно ночью. Тая осталась спать в доме Влада, ее уложили в комнате на первом этаже. Мама пришла ко мне.
– Лика, – позвала она меня.
– Что, мам?
Она сидела на краешке кровати. Плакала.
– Мам, что случилось?
Мама погладила меня по голове.
– Хочешь, мы уедем? Прямо сейчас?
– Но поздно ведь. Электрички, наверное, не ходят.
– Ну да, – она легла рядом со мной. Обняла. Я слушала, как она печально вздыхает, и внутри меня что-то обрывалось. Я словно тряпичная кукла, из которой выдергивали нитки, беспощадно распарывая швы. Рвалась на кусочки, на лоскутки. Одного я желала, чтобы мама была счастливой, веселой. Тогда и мне было бы легко и уютно в этом мире.