– Стиральную машинку Влад скоро починит, – она стояла возле ванной комнаты. – Крыша – это очень опасно, понимаешь?
Я кивнула.
– Ну, иди ко мне, – она обняла меня, поцеловала в щеку. – Не хочу, чтобы ты дружила с этим мальчиком.
– Я – хочу.
Мама внимательно смотрела на меня, задумавшись.
– Ладно, посмотрим.
Она повеселела, слишком быстро забыв о случившемся. А все дело в выходных. Завтра опять к Владу поедет и не хочет, чтобы я все испортила своим плохим настроением. Я же ехать к Владу решительно не хотела.
Я пила чай с бутербродом, пытаясь придумать, как остаться дома. Неожиданно позвонили в дверь.
На кухню вошел мужчина. Сутулый, с сединой на висках, с уставшими глазами.
– Привет, дочка, – сказал он и сел рядом на табурет. Мама встала позади него, немного удивленная, она не знала, что и делать.
– Зачем пришел? – спросила она его. Поставила перед ним чашку чая.
– Дочку увидеть, – он смотрел на меня внимательно, будто мелкие ракушки выискивал в песке. Неуютно.
– Ммм, двенадцать лет, знаешь? – мама иронично улыбнулась.
– Я твой папа, понимаешь? – он попытался взять мою руку, но я отдернула ее.
Если бы ты был мой папа, я бы это чувствовала, но ты чужой человек, который не знает меня, не знает, каково мне жить, каждый день моля о взрослении. Потому что я неподвластна себе, я живу и дышу только мамой. У меня всегда была только мама, больше никого. Я не знаю, как становятся папами, но, наверное, они всегда рядом, да? Я видела несколько раз, как отцы подбрасывали на руках своих маленьких дочек. Девочки так глупо и счастливо визжали. Вверх – в небеса, волосы тонкими искрами взметались ввысь вместе с громким радостным визгом, вниз – в руки, громкое «хлоп», объятия. Каково это, когда тебя любит отец?
Я хотела сказать это вслух, но не смогла. Отметила лишь про себя, что я на него похожа. Глаза зеленые, мутноватые, как болото, нос широкий, скулы высокие. Волосы жесткие, непослушные. Мама вдруг показалась совсем белоснежной и прозрачной на фоне нашей с отцом смуглой кожи и черных прядей.
Я встала и медленно вышла, спряталась за шторой на кровати в надежде, что мама сама его выгонит.
Отец что-то бормотал, я слышала его голос, доносящийся из кухни. Мама иногда срывалась на крик:
– Знаешь, как мне одной тяжело было?!
Он барабанил пальцами по столешнице. Ему важно было сейчас почувствовать себя отцом, чувство вины не входило в его планы. Они долго спорили. Мама рассмеялась отцу в лицо, когда он пытался громко высказаться: «Она моя дочь!»
Вскоре он ушел, оставив маме деньги.
– Купи ей то, что она пожелает, хорошо?