– Домой? – спрашивает меня парень Одри.
– Да, пожалуйста.
Я сижу на переднем сиденье, и он заводит беседу. Причем постоянно сворачивает на Одри, что отнюдь не доставляет мне удовольствия.
– Так что ж, выходит, вы с Одри старые друзья? Много лет уже?
Я буравлю взглядом приборную панель:
– Да, даже и не лет. Больше.
– Ты ее любишь? – вдруг спрашивает он.
Неожиданная откровенность застает меня врасплох. Вроде и говорить только начали, а тут такое… Видимо, парень понимает, что поездка будет короткой, и пытается выжать из разговора максимум. И снова интересуется:
– Ну так что?
– В смысле – ну так что?
– Кеннеди, не пудри мне мозги. Да или нет?
– А сам-то как думаешь?
Он молча трет подбородок.
– Дело не во мне. Просто ты хочешь знать, любит ли она тебя, – говорю я. Мой голос строг и непреклонен. Я продолжаю наседать на беднягу: – Ну? Правда ведь?
– Э-э-э… – мямлит он.
А мне его жалко. Он, в конце концов, заслуживает ответа – хоть какого-то.
– Одри не хочет любить тебя, – говорю я. – Она вообще никого не хочет любить, понимаешь? Ей пришлось нелегко. И она возненавидела тех, кого сначала любила.
В голове у меня проносится пара картин из детства. Да, Одри хлебнула по полной. И поклялась, что это никогда не повторится. Что она не позволит этому вновь случиться.
Парень молчит. А он ничего, решаю я про себя. Красивый, не то что ты, Кеннеди. Такой должен нравиться женщинам: добрые глаза, твердый подбородок. И усики – знаете, как мужики на подиуме носят.
К дому мы подъезжаем в полном молчании. Потом парень говорит:
– Она любит тебя, Эд.
– А хочет – тебя, – отвечаю я и смотрю на него.
В этом вся проблема.
– Держи.
Я даю ему деньги, но он только отмахивается:
– Сегодня за мой счет.
Но я упираюсь и повторяю попытку. В этот раз он берет купюры.
– Не клади их в общую кассу, – заговорщически предлагаю я. – Считай, что это лично твои деньги – типа как чаевые.
Должны же мы как-то по-человечески пообщаться, прежде чем я выйду.
– Приятно было с тобой поговорить, – киваю я, и мы обмениваемся рукопожатиями. – С Рождеством тебя, Саймон.
Да, теперь он Саймон. Не парень Одри.
Зайдя в дом, я валюсь на диван и засыпаю – прямо в чудесном костюме и темно-голубой рубашке.
С Рождеством тебя, Эд.