Некоторое время мы просто вот так сидим и жуем пироги.
– А соус есть? – интересуюсь я.
– Вот видишь? А я говорил! – обвиняюще взглядывает Кейт на Дэрила.
– Что?
– Что – что? Я же говорил, соус надо взять, – объясняет Кейт. – Но этот скупердяй послал меня к черту.
Дэрил гордо вскидывает голову и заявляет:
– Между прочим, соус опасен. – И его палец утыкается в мою рубашку: – Смотри, что надето на нашем друге? Видишь? Какого она цвета?
– Да знаю я, какого она цвета! Не нужно со мной снисходительным тоном разговаривать!
– Что? Опять? Когда это я с тобой снисходительным тоном разговаривал?
Они переругиваются через мою голову, а я знай себе поедаю остывший пирог.
– Да вот прямо сейчас! – злится Кейт. И пытается вовлечь меня в беседу: – Аты что скажешь? – Он глядит на меня пристально. – Правда ведь, Дэрил разговаривал со мной снисходительно?
Я решаю, что лучше ответить на вопрос Дэрила:
– На мне белая рубашка.
– Вот именно, – кивает Дэрил.
– Что значит «вот именно»?
– Вот именно, Кейт, значит, что в такой рубашке для Эда опасна сама мысль о поедании пирога с соусом! – Да, теперь он точно разговаривает в снисходительном тоне. – Соус может потечь, капнуть на эту чудесную белую рубашку, и наш несчастный друг будет вынужден отправить чертову тряпку в стирку! А оно нам надо?
– Подумаешь, стирка! – продолжает отчаянно полемизировать Кейт. – Заложит кучу всего в машинку, пока будет мыть свою псину! На мытье вонючей твари уйдет несколько часов, чтоб мне лопнуть!
– Так, я попросил бы Швейцара в таком ключе не упоминать! – протестующе заявляю я. – Он вам ничего не сделал!
– Вот именно, – снова кивает Дэрил. – Оскорблять чужую собаку, Кейт, – это лишнее.
Кейт мгновенно остывает и признает свою ошибку. И, опустив голову, вздыхает:
– Да, ты прав. – Даже извиняется: – Прости, Эд.
Похоже, на этот раз им строго-настрого наказали вести себя со мной прилично. Чтобы как-то это компенсировать, они постоянно ссорятся между собой.
Перебранка, кстати, продолжается довольно долго. Но в конце концов Кейт и Дэрил вспоминают о моем присутствии и дружно извиняются. А потом мы беседуем в темноте ночи, и за шиворот нам стекают капли молчания.
Мы положительно счастливы. Дэрил травит анекдоты – про мужиков в баре, про женщин с пистолетами, а потом про жен, сестер и братьев, которые за миллион долларов с удовольствием легли бы в постель с молочником.
Да, мы счастливы. И тут в кухне Ричи гаснет свет.
Я вскакиваю и сердито говорю:
– Замечательно!
И сурово оглядываю чемпионов по глупым дискуссиям, выговаривая за то, что сегодня ночью упустил свой шанс.