Я чувствую тяжесть Швейцаровой морды на колене. Пес смотрит на меня добрыми старческими глазами.
– Итак, мой друг? – спрашиваю я его. – Что же уготовано мне в будущем? Черви? Трефы? Пики?
«А может, еще по мороженому?» – делает он встречное предложение.
Да уж, помощи от него не дождешься.
Я догрызаю вафлю, и мы встаем. Тело ноет, – у меня до сих пор все болит, хотя со времени посещения Собора прошло уже два дня. Покушение на убийство – дело такое, без последствий не остается.
Прошло три дня – и ничего не случилось.
Я ходил на Эдгар-стрит: в доме темно, женщина с дочкой спят, мужа не видно. Мне даже пришло в голову поискать у Собора под скалой – мало ли, вдруг мужик спрыгнул с обрыва или еще что с ним случилось.
И все же, и все же.
До чего я смешон и жалок.
Мне было поручено убить этого человека! А я? Что делаю я? Переживаю о его здоровье. Меня грызет совесть за все, что я ему сделал. Но с другой стороны, мучает чувство вины, потому что не убил. А ведь должен был! Пистолет-то мне зачем в почтовый ящик подбросили? Именно за этим!
А может, он вообще добрался до шоссе и пешком ушел.
Или бросился с обрыва.
Так, надо заканчивать с этим кино в голове, хватит перебирать варианты. Скоро мне будет не до переживаний. Вот еще пара дней пройдет, и…
Однажды ночью я возвращаюсь домой после игры в карты и чувствую, в доме пахнет по-другому. Да, Швейцаром, но и чем-то еще. Выпечкой какой-то, что ли? Я застываю на месте от изумления.
Точно. Запах пирожков.
Нерешительно я продвигаюсь в сторону кухни. Там горит свет. Кто-то сидит на моей кухне и ест пирожки, которые вынул из моего холодильника и разогрел в моей духовке. В ноздри бьет запах фарша и соуса. Соус трудно не унюхать – за километр шибает.
В припадке глупого оптимизма я пытаюсь отыскать хоть что-нибудь, похожее на оружие, но на пути попадается лишь диван.
Захожу в кухню и вижу человека.
И какого!
Мужик в вязаной шапке с прорезями для глаз и рта сидит за столом и жрет мясной пирог с соусом. В мозгу у меня настоящая буря: тысяча вопросов – и ни одного ответа. Да уж, нечасто такое случается: пришел ты домой после работы, а на кухне человек в маске.
В общем, я стою и пытаюсь сообразить, что делать, и тут паника овладевает мной окончательно: оказывается, за спиной стоит еще один!
Нет! Нет! А-а-а!..
Я прихожу в себя от того, что кто-то с хлюпаньем лижет мне лицо.
Это Швейцар.
«Ты в порядке, дружище», – говорю я. И с облегчением прикрываю глаза.
Собачий язык снова проходится по лицу. Он красный, потому что все лицо в крови. Швейцар улыбается.