- Да, тяжело тебя слушать, - Михайле на душе было паскудно, - А бежать пробовал?
- Дважды, - кивнул Луис.
- Ну и как?!
- Как-как. Не видишь что ли? Ловили сразу.
- А давай вместе, а? Прямо отсюда.
- А ядра? - Луис показал на прикованную к ноге цепь, - Безухий снимет, только когда пойдешь к суке в постель.
- Не переживай, чего-нибудь придумаем. Или умрем. Звиздолизом у дряни недорезанной точно не буду. Сколько нам плыть до места?
- Недели две, да еще в Алжире немного постоим.
- Значит в нашем распоряжении есть две недели. А когда она начнет меня дергать?
- Пока на судне Ахмед-бек - ни-ни. А потом - готовь член и спину, оторвется по полной силе.
Время в плаванье для Михайла пролетели незаметно. Масса впечатлений, а морем он был просто очарован. Когда вышли в открытое море, безухий евнух отстегнул цепи, и их заставили вместе с командой драять палубу. От работы на судне, уставший от безделия Михайло, получал истинное удовольствие. Конечно, нигде и никогда он никакие полы не мыл, но Луис сказал, что любой будущий флотский офицер, даже адмирал, свою карьеру начинает именно с этого. Своей старательностью он даже заслужил одобрительное покашливание боцмана, несмотря на то, что евнухи их сильно ненавидели.
Молодые люди частенько стояли на баке и обсуждали различные варианты побега, но реальных возможностей пока не видели. За кормой всегда болталась шлюпка с уложенным парусом, но прорваться к ней можно было лишь через квартердек, с вахтенным офицером и караульными, либо мимо рулевого, через охраняемые двумя мордоворотами каюты хозяйки и капитана. А в их положении это было самоубийством.
По просьбе Михайла, Луис все время разговаривал по-испански, объясняя смысл незнакомых слов. За эти дни он выучил около трех сотен слов и теперь мог составить простейшие предложения.
Наконец, наступил день, когда они высадили Ахмед-бека со свитой и отправились в море на последний переход. А вечером к люку подошел безухий и крикнул:
- Гяур! Хозяйка требует.
Михайло тяжело вздохнул, сердечко затрепетало, но он взял себя в руки, провентилировал легкие и успокоился. Затем, отрешился от мира и спрятал чувства, как учил поступать в подобных случаях духовник, отец Афанасий, и вылез наружу. А здесь солнце почти спряталось за горизонт, явив живописную картину заката, и он на миг залюбовался, но безухий толкнул в плечо, вытащил из пояса ключик и разомкнул колодку с цепью. Затем, заставил налить в бадейку десять кварт воды, раздеться догола и помыться.
У входа под квартердек, где располагалась каюта хозяйки, стояли две маленькие табуретки, на одной сидел охранник, тот самый, с плетью в руках. Когда Михайло подошел, он и рулевой, который стоял у штурвала, мазнули по нему безразличным взглядом, словно по пустому месту. А безухий разжег над входом масляный фонарь, сел на свободную табуретку и кивнул на дверь: