- Иди.
Помещение было небольшим. Но кровать стояла немаленькая или, может быть это огромный застеленный перинами сундук? Полумрак каюты рассеивала небольшая масляная лампа, которая висела над столом слева от кровати. А справа было прямоугольное окно, прикрытое ставней.
- Раб, ты меня понимаешь? - раздалось из-под красного покрывала.
- Да, госпожа.
- Подойди, - Михайло подошел ближе и впервые увидел лицо Лейлы. Возможно, оно когда-то и было красивым, но сейчас заплыло жиром, а ее щеки были шире ушей. Она откинула покрывало, явив свое толстое обнаженное тело, согнула ноги в коленях и раскинула, внимательно рассматривая Михайла со всех сторон.
Дома, конечно, на такое чудо у него ничего бы не шевельнулось, но здесь, несмотря на то, что мешкоподобный живот свисал чуть ли не до колен, запах и аккуратно подстриженный внешний вид некоторых интересных мест мгновенно возбудил молодой, никогда не знавший длительного полового воздержания организм.
- Сюда, - ее любопытство было более, чем удовлетворено и она постучала пухлой ладошкой по кровати. Михайло взобрался, а она ухватила его за руки, одну - сунула себе между ног, а вторую - положила на грудь и томно выдохнула, - Гладь.
Он не стал ее ласкать, как своих девчонок, а просто водил пальцами по влагалищу и вскоре клитор вздулся и стал похож на маленький пенис, а рука стала мокрой.
- Давай, - простонала Лейла, закидывая его на себя, затем, закатив глаза, сквозь зубы прошипела, - Если быстро кончишь, удавлю.
Михайло приподнял складки живота, чтобы не мешали, и резко вошел. Лейла тихо вскрикнула и стала постанывать, все громче и громче. С минуту подвигавшись, он с удивлением почувствовал (такого в короткой практике еще не было) что его, в общем-то, немаленький член, болтается внутри, словно горошина в кринке. Сдерживающий фактор вдруг исчез, организм давно не чувствовавший женщину расслабился, и он обильно кончил.
Лейла замерла, открыла глаза и удивленно на него посмотрела, затем, ее лицо исказила гримаса злобы, рот оскалился для крика...
Михайло понял, что никакого унижения он больше не вытерпит и сейчас, как говаривал покойный отец, наступил момент истины. Он освободил в душе спрятанные чувства, а юношеский максимализм взял верх и возмутился: свобода или смерть! Глаза яростно блеснули и, немедленно задвинув правую ладонь ей под затылок, обратным хватом левой взял за подбородок и руки рванул в стороны. Раздался хруст позвонка, и она умерла мгновенно.
Михайло слез, плюнул на труп, вытерся и прошептал:
- Сучка драная, больше ни над кем издеваться не будешь.