– Сосед, а? Вай, какой сосед! – сказал Мурад. – Жду тебя, слушай. Рыба свежая нужна, сосед?
– Не ем я рыбу, – сказал Фенимор, сворачивая к нему. Сейчас он опять предложит сесть покурить, но всё равно что-то не так.
– Э-э, просто так посиди, покури, давай, слушай, – сказал Мурад опять. – В доме лишний раз воздух чище будет.
– Не курю я, Мурад, – опять ответил Фенимор, присаживаясь на скамеечку напротив и поправляя пакет за пазухой. Всё равно ему было смешно. Акценты Мурад копировал гениально. И голос у него был баритон, сочный, бархатный, не визгливый. Дурное настроение чувствовалось, но не по адресу соседа, явно. Мурад был необычным горцем, не срывал зло на ком ни попадя.
– Ай, вот так, взял, бросил?! – поразился Мурад. – Вчера курил, сегодня нет?! Зачем бросил, э?
Фенимор засмеялся вслух.
– Басмач, а? Настоящий, а? Абдулла, верно? – спросил Мурад.
Мурад был из солдат-срочников, выживших в Зарнице, но навечно застрявших в карантине Предзонья. Призывался он из Москвы, с четвёртого курса МГУ, куда поступил не по квоте для нацменов, а по делу. До призыва у него уже было несколько реферируемых публикаций по «исследованию взаимовлияния территориальных разновидностей русского языка в советский период». В каких-то безумных иностранных журналах, на языках, с гонорарами. Почему он попал в армию, он не рассказывал. Была какая-то история. Он был женат, у него были дети, две девочки. Жена рвалась к нему, он ей запретил. Виделся с семьёй только на Кордоне несколько раз в год.
– Чай пить будем, Вадик? – спросил Мурад без акцента и посмотрел на Фенимора через очередной ствол, как в подзорную трубу. – У меня торт вафельный есть. Купил в центре.
– Риторический вопрос? – спросил Фенимор.
– Ну конечно, – сказал Мурад, отложил ствол и подпёр бороду тыльной стороной ладони. – По тебе всё видно. Идёшь медитировать и спать.
– Это тебе видно, сосед, – возразил Фенимор. Спрашивать, что случилось, не хотелось.
Мурад вздохнул.
– Ну да, тут глаз нужен пристрелявши… Ну так а чего ты, Вадик, иди. Не надо сидеть со мной из ложно понимаемого соседского чувства. Да и холодно тебе.
– Как можно ложно понять соседское чувство? – спросил Фенимор, встав и поправляя пакет за пазухой.
– Так и можно. Если сосед на самом деле добрый, с ним не надо сидеть, когда тебе не хочется… Слушай, Вадим, я с вами совсем скоро на нормативном русском разучусь разговаривать! – сказал он вдруг. – Как язык у тебя поворачивается это произнести: «как можно ложно»? Чурка ты нерусская, вот ты кто.
Фенимор смеялся. Ему не хотелось уходить. Но идти было пора, иначе похерился бы весь «пятничный» график, который он сегодня с таким трудом выдержал. Он хотел уже сказать «пока», но спохватился и спросил: