Когда наступает моя очередь, секретарь, находящийся рядом с ним, говорит ему на ухо и, поскольку, как кажется, в доносе меня называют Казанова, итальянцем, тот называет меня этим именем, говоря на превосходном итальянском, чтобы я подошел к нему, потому что ему нужно со мной поговорить. Тогда, пройдя сквозь толпу, я подхожу к ограждению и говорю ему:
– Eccomi Signore[41].
– Месье Казанова, венецианец, вы приговариваетесь к тюрьме Его Величества короля Великобритании на весь остаток ваших дней.
– Мне любопытно знать, месье, за какое преступление я приговорен. Не будете ли вы любезны мне это сообщить?
– Ваше любопытство справедливо, сеньор венецианец. В нашей стране правосудие не может приговорить кого-то, не объявив ему его преступления. Вы обвиняетесь, и обвинение подтверждено двумя свидетелями, что вы хотели изуродовать лицо девушке. Это она просит правосудие гарантировать ее от этого оскорбления, и правосудие должно ее от него гарантировать, вы приговариваетесь к тюрьме. Извольте направиться туда.
– Месье, это клевета. Может, однако, так случиться, что, раздумывая о своем собственном поведении, она опасается, что я мог бы подумать совершить это преступление. Я могу вам поклясться, что никогда и не думал о таком злодействе.
– У нее два свидетеля.
– Они лжецы. Кто эта девушка?
– Это мисс Шарпийон.
– Я ее знаю, и я всегда проявлял по отношению к ней только любовь.
– Стало быть, это неправда, что вы хотели ее изуродовать?
– Это так.
– В этом случае я вас поздравляю. Вы пойдете обедать к себе; но вы должны дать два поручительства. Два домовладельца должны нам показать, что вы никогда не совершали этого преступления.
– Кто смеет заверить, что я никогда его не совершал?
– Два честных англичанина, у которых вы пользуетесь уважением, и которые знают, что вы не злодей. Отправьте их разыскать, и если они явятся до того, как я пойду обедать, вы тут же окажетесь на свободе.
Я сразу отхожу, и стражники отводят меня туда, где я был. Я пишу моим слугам имена всех домовладельцев, кого помню, поручив сказать, почему я вынужден их обеспокоить. Я рекомендую им поспешить, и они уходят. Они должны вернуться до полудня, и, поскольку они не возвращаются, магистрат уходит обедать. Я, однако, утешаю себя, зная, что он заседает после обеда тоже. Но вот неприятная новость.
Начальник стражников в сопровождении переводчика приходит мне сказать, что хочет отвести меня в Ньюгейт. Это лондонская тюрьма, где содержатся только самые несчастные и самые гнусные преступники. Я говорю ему, что ожидаю поручителей, и что он сможет отвести меня в тюрьму к вечеру, в случае, если поручители не придут. Он не хочет на это согласиться. Он говорит, что как только мои поручители придут, он придет забрать меня из тюрьмы, и поэтому мне должно быть все равно. Переводчик говорит мне на ухо, что наверняка этот человек оплачен противной стороной, чтобы доставить мне неприятностей, поместив в тюрьму, и, соответственно, я смогу остаться здесь, дав ему денег. Я спрашиваю, сколько, и, поговорив с ним в сторонке, он говорит, что десять гиней заставят его удержать меня здесь до вечера. Я говорю ему, что мне любопытно увидеть тюрьму Ньюгейт. Вызывают фиакр и отводят меня в тюрьму.