– Как же вы хотите, чтобы мне не было интересно после этой маленькой истории? Пойдем туда; но если та, что мне понравится, не проявит некоторой снисходительности, я не дам им ни гинеи.
– Вы и не дадите, потому что они позволяют только взять себя за руку.
– Они такие же, как Шарпийон?
– Есть сходство. Но вы не увидите там мужчин.
Мы поднялись на второй этаж, и я вижу в большой зале трех красивых девушек и человека неприятной внешности. Я с ними раскланиваюсь, и они весьма грустно отвечают мне только реверансом. Гудар подходит к мужчине, говорит с ним, и тот ему отвечает. Гудар пожимает плечами и говорит мне, что мы пришли в неудачное время.
– Этот человек, – говорит мне он, – «били», который хочет вести в тюрьму по крайней мере мать, если она не заплатит хозяину двадцать монет, что она ему должна, а у них нет ни су. Когда он отведет ее в тюрьму, хозяин выставит за дверь всех девушек. Они пойдут, стало быть, жить в тюрьме вместе со своей матерью, и жилище им не будет ничего стоить.
– Отнюдь нет. Они смогут там есть за свои деньги, но они там не поселятся, потому что в тюрьме селят лишь заключенных.
Я спрашиваю у одной из этих девиц, где их сестры.
– Они пошли, – отвечает она, – искать денег, так как речь не идет о залоге; хозяин хочет сразу наличных.
– Как вы задолжали двадцать монет?
– Плата за квартиру и какая-то еда; и у нас нечего продать.
– Это очень печально. Что говорит мадам ваша мать?
– Она в постели, больна, и сейчас она плачет. Она не может совершенно сойти с кровати, а они хотят, чтобы она шла в тюрьму. Хозяин дома сказал ей из сочувствия, что велит ее отнести.
– Это варварство. Но я нахожу вас красивой, и я богат. Я смог бы сделать вам доброе дело, если бы вы были добры.
– Я не знаю, о какой доброте вы говорите.
– Ваша мать сможет вам сказать, о чем речь. Идите посоветуйтесь с ней.
– Месье, вы нас не знаете. Мы порядочные девушки и, кроме того, мы знатного происхождения.
После этих слов красивая малышка отвернулась в слезах. Две другие, такие же красивые, как она, остались на месте, не говоря ни слова. Гудар сказал мне по-итальянски, что, поскольку мы не сочувствуем несчастным, мы являем собой очень глупое зрелище, и мы направились к лестнице.