– На чем?
– С помощью двух девиц, которых вы знаете.
– Кто они?
– Я вам ничего не скажу. Приходите ко мне ужинать, и вы их увидите. Вот мой адрес. Но вы оплачиваете ужин, потому что я небогат.
– Отлично. Я приду послезавтра, так как сегодня и завтра я занят.
– Не хотите ли дать мне денег сейчас, чтобы я был уверен?
– Охотно; но я не предполагал, что вы обнищали до такой степени. Вот шесть франков.
– Это слишком мало, если вы хотите хорошей еды.
– Я заплачу остальное после ужина. Прощайте.
Я знал этого человека как сомнительного персонажа. Он держал трактир в Венеции. Я бы не пошел туда, если бы не любопытство относительно двух девиц, которых я должен знать. Я пошел обедать к м-м д’Юрфэ и сразу после обеда отправился к Ла Кортичелли, чтобы ее утешить. Я нашел ее в кровати: она меня расстроила, показав свои болячки; я рассказал ей о том, что я для нее сделал, и дал ей квитанцию и письмо. Я сказал, что ей следует только взять фиакр и поехать туда одной, пообещав ей, что приду, чтобы ее повидать разок перед своим отъездом в Лондон и передать ей остальные сто экю, которых ей должно хватить, чтобы, вылечившись, ехать в Болонью. Благодарная, она сказала, что поедет туда завтра ночью, ничего не говоря своей служанке, что она пришлет кого-нибудь, чтобы забрать с собой мешок с несколькими рубашками и платьем, что у нее еще осталось, и попросила у меня еще два луи, чтобы выкупить из заклада некоторые свои безделушки. Обрадованный, что вытащил из беды Ла Кортичелли, я направился к м-м дю Рюмэн, которая на три недели распрощалась со всеми своими знакомствами. Это была женщина самых замечательных качеств, порядочная и вежливая в высшей степени, но имевшая столь странные привычки светской щеголихи, что часто заставляла меня смеяться от всего сердца. Она говорила о Солнце и о Луне, как будто это были владетельные персоны, с которыми она свела знакомство. Разговаривая однажды со мной о блаженстве избранных после смерти, она сказала, что на небесах блаженство душ должно состоять в том, что они любят Господа до безумия. Я принес ей всякие снадобья и травы для изготовления ароматов; я назвал ей необходимые псалмы; в восемь часов мы устроили небольшой ужин тет-а-тет, затем она приказала своей горничной нас запереть и дожидаться меня в десять часов, чтобы уложить спать в комнате на втором этаже, которую она велела для меня приготовить, и затем пустить меня к ней в пять часов утра. В половине десятого я сам поместил ее ноги в ванну с теплой водой, показал ей, как приготавливать ароматы в последующие дни, заставил ее произносить псалмы; затем я сам вытер ее ноги, посмеиваясь над ее благодарностями, и, отведя ее в постель, отправился сам спать, обслуживаемый ее горничной, молодой, славной и резвой, которая рассмешила меня, говоря, что раз я стал горничной ее хозяйки, справедливо, что она стала моей. Я хотел с ней пошалить, но она увернулась, говоря, что мне надо себя поберечь, чтобы быть бодрым в пять часов с ее хозяйкой. Она ошибалась.