По лестнице Виктор поднялся в дом и огляделся. Ему понравилось. Светленько, тепленько — янтарные скосы стен, арки параболами, кремовые вогнутости потолка, выпуклые овалы окон. Обстановки в комнатах не было никакой, одни пульты кое-где в стены встроены, и все. «Мыслемебель!» — догадался Середа и решил поставить опыт, пока Гумм не видит. Он присел, словно собираясь усаживаться в кресло, и пол вспучился, поднялся горбом, вмялся посередине, принимая тело на удобную, упругую спинку. «Недурно, — подумал Виктор. — Варюхе это должно понравиться — она не любит, когда много мебели. Ее идеал — пустая комната с татами на полу и раздвижными сёдзи».
В холл поднялся Гумм-на-Взат и поинтересовался:
— Ну, как?
— Порядок!
Гумм расцвел.
— А продукты? — осведомился Середа.
— А зачем? — не понял Гумм. — Или вы… А-а! Окно доставки в столовой, вам первому провели! А там, — семигуманоид показал на лестницу, винтом на полоборота раскручивавшуюся вверх, — кабинет, спальня и так далее!
— Ладно, сойдет! — оценил Координатор. — Тогда поехали, линкор уже близко, надо встретить. Наверное, Варя уже там.
Они вернулись в атомокар, зарастили мембраны дверок, встали на гравиподушку и двинули к Борисовским прудам. Середа ехал и думал.
В последние месяцы события даже не чередой шли, а били в него длинной очередью, в сумасшедшем темпе меняя жизнь. За один день могло столько случиться — и случалось! — что время разбухало, день равняя с неделей, а месяц с годом. Закрутила его эта наполеоновщина…
— Мне самому интересно глянуть на линкор! — признался Гумм-на-Взат. — Здоровый, говорят…
— Правду говорят… — рассеянно заметил Координатор, глядя за окна. Знакомые места! Здесь он проходил в первый день после высадки и речи на взлетно-посадочном поле. Смотри-ка, почти все уцелело! Городня… Царицынские пруды… Радиальная… Чертаново…
— Стоп!
Гумм затормозил.
— Это что еще за новости? — резко произнес Середа.
У распределителя толклась толпа, а под наклонными плоскостями стен и у стрельчатой арки входа орали и махали кулаками бритоголовые парнюги в коротких голубых штанах и бело-голубых куртках с грубо намалеванными «пацификами».
— Миротворцы! — процедил Гумм. — Опять митингуют!
Но пацифисты быстро перешли от громких слов к не менее громкому делу. Худосочная девица, потрясая кулачком и разевая рот в потоках ругани, развернула в сторону дверей пульсатор и включила его. Пульсатор, дробящий горные породы и руду направленными микровзрывами, проломил входные двери на счет «Три». Толпа взревела, а девица торжествующе завизжала и сделал широкий жест — дескать, милости просим! Нате, люди, пользуйтесь!