* * *
Заслуга Ираклия в том, что он сумел обратить поражение в победу, бесспорна, но возникает вопрос: что он делал в течение первых десяти лет своего правления, почему допустил потерю стольких территорий? Отчасти трудность для него заключалась в том, чтобы определить, с каким врагом бороться в первую очередь. Если Карфаген и Равенну он мог оставить на попечение их экзархов, то в восточных провинциях и на Балканах ситуацию можно было переломить, только направив туда большую армию, но у Ираклия не хватало ресурсов, чтобы выступить против персов и аваров одновременно. В первые годы правления он предпринял несколько попыток разделить своих врагов, заключив мир с одним, чтобы можно было сосредоточиться на другом. Вначале Ираклий попытался договориться с персами, чтобы развязать себе руки и выступить против аваров, но Хосров, предвидя полную свою победу, надменно отверг его предложение. В конце концов в 618 году перемирие было достигнуто с аварами, и ради этого им передали огромные суммы денег и оставили все завоеванные ими земли. Это было смелое решение, и наверняка нашлось немало тех, кто винил императора, отказавшегося от своих подданных и отдавшего их на милость варварам. К тому же даже перемирие с аварами не означало, что Ираклий мог теперь перебросить все войска из Европы в Азию и выступить всей мощью против персов.
Проявив мудрость, император начал войну не сразу. В начале 620-х годов, вместо того чтобы выступить против персов в Сирии, он встал лагерем со своим войском на западе Малой Азии, в одной из немногих областей, по-прежнему находившихся под его властью. Там началась интенсивная подготовка: армию разделили на две части и устраивали между ними тренировочные сражения. Чтобы содержать войско в течение этого периода, Ираклий взял у церкви, как это стыдливо называлось, «взаймы» золотую и серебряную утварь и канделябры и переплавил их в монеты. Но это не было поступком неверующего человека. Он действовал с полного одобрения церковных властей, поскольку сделал все для того, чтобы предстоящая кампания воспринималась как праведная война в защиту веры. Христианство и раньше не подрывало боевой дух воинов империи, как опасался Зосима, но все же война считалась тяжкой необходимостью, особенно в глазах многих иерархов церкви. Теперь же в своих пламенных речах, обращенных к войскам, Ираклий особенно подчеркивал тот факт, что византийцам предстоит сражаться за истинного Бога с неверными, ибо персы были зороастрийцами. Это священный долг, заявлял он, – наказать за преступления, совершенные против христиан в Иерусалиме, – и обещал, что те, кто исполнят его, получат в награду вечную жизнь на небесах.