Когда я высказал это соображение «всем-всем-всем», меня не поддержал «никто-никто-никто». Сын нашел это неполиткорректным, с чем немедленно согласилась моя немецкая сноха. Дочь со своим будущим швейцарским мужем в один голос сказали, что это, конечно, красиво, но… Швейцария, может, еще красивей, однако некоторым, например немцам, это обидно. Жена покачала головой: «Слишком глубоко копаешь, все гораздо проще. И вообще хватит уже про евреев. Расскажи, как было в Париже?»
А что в Париже? Первое, что приходит на память: несколько раз я видел мезузу, прибитую с внутренней стороны двери. Для меня это мучительно. Не вру – это было больно видеть. Потому что Париж говорит о себе не только «je suis Charlie», не только «je suis Voltaire», но и «je suis Proust». Потому что 23 августа 1944 года – это и мой день.
Остается только придумать название. «Если б тысяча Фрейдов»? Захотят – переименуют. А то еще и не захотят. Вообще не захотят. Сколько раз заказывали, потом отказывали – а ты уже потратил какую-то толику отпущенного тебе вдохновения. Думаешь, где бы использовать, жалко ведь, добро пропадает. «Если б тысяча кларнетов» – был такой чешский фильм. Малая толика того позора, что отпущен был студии «Баррандов». Вот уж где добро пропадало.
* * *
Признаюсь в слабости, совсем невинной. Поверьте, у меня их так мало – невинных, – что я с легкой душой их себе позволяю: гуляя по Парижу, вхожу в книжные магазины, где продаются (лежат) мои книги. В больших магазинах «Убийство на пляже» (об одном нераскрытом убийстве тридцать третьего года) лежит на видном месте.
Солнечным мартовским днем я стою напротив церкви Сен-Жермен-де-Пре у памятника Иосифу Бродскому. Пойдите посмотрите – на бульваре Сен-Жермен стоит памятник Бродскому. Это подтверждается и надписью над витриной модного конфекциона, тут же по левую руку: Joseph. Люба собирается поведать об этом в своем эссе о Париже. Пока еще, кроме нас с ней, никто не знает, что в Париже прямо напротив Сен-Жермен-де-Пре установлен памятник Иосифу Бродскому. Слышите? В Париже есть памятник Бродскому! Напротив Сен-Жермен-де-Пре!
* * *
Позвонил из Тегеля к Сусанночке:
– Ich hab noch einen Koffer in Berlin[2].
– Все? Прилетел?
Ей-богу, Сусанночка права. Скорей поверю в историческую случайность: в убийцу из ревности, чем в невольника религиозной чести, по своему почину мстящего врагам России за то, что где-то там, в богомерзком государстве, кяфиры рисуют карикатуры на Пророка. Это даже не укладывается в предложении, не то что в голове. Фальшак – такой же беспардонный, как комбинированная съемка в давнишнем новостном сюжете про справедливого Президента и прохиндея Олигарха, со стыда закрывающего – и закрывающего – и закрывающего – и закрывающего лицо руками.