Я словно в послевоенном Париже, где русские разделились на большевизанов и на «не забудем, не простим» (Ипатьевского дома, подвалов ЧК, Соловков). Кто-то зачастил в советское посольство – берут советские паспорта, а там, глядишь, и билет на пароход, что на волне Великой Победы понесет их к родным берегам под крики и проклятия остающихся. Но история, бывшая в употреблении, как известно, меняет жанр на противоположный: трагедию на фарс. Ныне в российское посольство на бульваре Ланна ходят разные кони-люди. Порой подивишься тому или иному имени, порой – обрадуешься.
* * *
Позвонила Сусанночка: знаю ли я? Мися ее разбудила в двенадцать: Немцова убили. Что ей Гекуба, спрашивается, моей многомудрой дочери Мириам? Чувствительная Сусанночка после этого всю ночь не спала. Я уже знал обо всем от Любы, которая с утра пораньше за компьютером (к кому, как не к ней, тащусь я в Париж в тряском дилижансе). А вдруг и правда примитивная ревность? Шел с девицей. Кирова тоже убили из ревности, а Сталин, лучший друг колхозников, не упустил случая устроить великий покос. Но Сусанна свое: это Вовочка.
Заглянул на огонек некто Кантор – ударение на последний слог, француз, в семидесятых стажировался в Москве. Говорят, известный математик. Из его книги – переведенной на русский очень дурно, но все равно не оторваться – впервые я узнал об имяславии, о великих русских математиках-имяславцах. «Нет, это не Путин», – с порога заявил Кантор. Но у Сусанночки есть одно удивительное свойство: попадать в точку. Когда в последних известиях показали, как Жириновский (мы еще жили в Ганновере, и у нас был телевизор) стал паясничать, по-птичьи надувая зоб и по-всякому произнося «ы-ы» – букву, «которую надо отменить», Сусанночка сказала: «Подает знак. “Ы” это “Крым”». И ведь угадала, планировали не только хапнуть – горячие головы были не прочь переименовать Крым в «Тавриду», что позволяло присовокупить к имени верховного главнокомандующего титул «Таврический». Вчера вечером катил чемодан мимо памятника Нею, на котором выбито: «Princе de la Moskova» – «Князь Московский».
* * *
Спустя четверть часа. Можно пойти в булочную и не вернуться. Я вернулся благодаря берету. Нет, не позабыл надеть и вернулся за ним, а именно вернулся благодаря тому, что надел, и это смягчило удар лбом о стеклянную дверь. Звезды из глаз. Не понял, что выражало в этот момент лицо стоявшей за прилавком представительницы нетитульной части нации. По мне так на лицах уроженок Юго-Восточной Азии всегда написано: «Je suis сфинкс». Купил багет и получил сдачи: на лбу остался багровый след. «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг» – видавшая виды советская эстрадная муза.