Если б с заменой названия в рассказе что-то поменялось, равно как и с удалением двух строк с краю, я бы заартачился, крепко заартачился, такое со мной бывало, вплоть до отказа печататься. Но это был не тот случай, к тому же это был мой дебют в бывшем советском журнале с далеко не худшей биографией. До сих пор все попытки напечататься в «журнале-свидетеле» кончались ничем.
Все же воспроизведу для потомства крайнюю плоть рассказа, которой он лишился. Да ведают потомки православных, что преамбула звучала так: «Я колебался, какое из трех названий дать этому рассказу: “Четвертый Рим”, “Третий экземпляр” или “Соучастие в убийстве”. Я так и не уверен, что выбрал лучшее».
Редактор разрешил авторские сомнения, назвав рассказ «Третий экземпляр» – вместо «Четвертого Рима». А ты не будь кокеткой, не строй глазки читателю.
Далее. Исчезнувшая сноска, которая, полагаю, была нелишней:
«Эпиграф к поэме “Мцыри” “Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю” отсылает читателя к одному из эпизодов Священной истории, когда царевич Ионафан невольно нарушил обет, данный его отцом Саулом: не принимать никакой пищи до конца битвы и победы над филистимлянами. “Ионафан же не слышал, когда отец его заклинал народ, и, протянув конец палки, которая была в руке его, обмакнул ее в сот медовый и обратил рукою к устам своим, и просветлели глаза его”».
Лично я, школьник, был бы благодарен учительнице за такое объяснение. Другая сноска касалась «челюскинцев», была отчасти игровой, перетекала в основной текст, но также содержала информацию, по-моему, интересную:
«Слухи не утихают и поныне (вокруг «Челюскина», гибель которого якобы была по-своему интерпретирована Бабелем в его романе «Четвертый Рим». – Л.Г.). По телевизору был показан “фильм-расследование”, где со ссылкой на неназванные эмигрантские издания говорилось следующее. “Челюскин” плыл не один, вместе с ним плыл корабль намного больших размеров, называвшийся “Пижма”, полный зэков. Оказавшаяся во льдах “Пижма” была взорвана энкаведешниками, однако кто-то из заключенных спасся и при помощи собранного им радиопередатчика связался с американцами. Что до эмигрантских изданий, то хочу уточнить. Еще в середине восьмидесятых годов в парижском журнале “Континент” (40) печатались фрагменты псевдоисторического романа: какая-то часть депортированных Сталиным евреев, числившихся погибшими, проживает на территории Фижменского края, откуда одному втайне удается выбраться. Похоже, что не существующая на географических картах Фижма превратилась в корабль-призрак “Пижму”. К слову сказать, свою антиутопию, пусть даже писавшуюся в стол, Бабель вряд ли отважился бы назвать “Четвертый Рим”, скорей уж “Четвертый рейх”, придав своему детищу антифашистскую видимость – прием, обычный по тем временам».