Звоню как-то в ресторан. Местная менеджериха просит меня повисеть на линии. Что за садизм? На какой линии? Высоковольтных передач?
Можете представить себе, чтобы кто-нибудь на западных суперрациональных языках, делая комплимент, говорил: «Ты ужасно красива»? Хотя в принципе образ верный. Очень часто бывает, что чем красивее снаружи, тем ужаснее внутри… Больно умный! То есть от ума идёт боль. Всё это, безусловно, образы, зачастую лучше передающие информацию, нежели языки, подчиняющиеся неким формулам.
И это с детства. Поясните мне, что означает детская игра в море: все берутся за руки и поют: «Баба сеяла горох и сказала: «Ох, ох, ох!» Почему про бабу, сеявшую горох, поётся в море? Там же есть продолжение – «обвалился потолок». Где он обвалился? Там, где она сеяла горох, или в море, где вы поёте эту песню?
А считалочки? «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» Это вообще о чём речь идёт? И какое же должно быть воображение у детей! Как у месяца может быть ножик? А дальше: «Буду резать, буду бить (действительно, садизм!) – всё равно тебе водить!»
Вообще русские детские считалочки восхищают. «Эники-беники ели вареники». Кто такие эники-беники и почему они едят вареники? Но что-то в этих считалочках заложено такое, что наши дети ощущают, а объяснить не могут даже взрослые.
«Эне бене ряба, квинтер финтер жаба». Страшная картинка, если перевести на какой-то информационный язык, и сделать это достаточно точно…
Приводя все эти примеры, я понял причину главного различия между английским и русским языками! Дело в том, что мы относимся к предметам так, как будто у них есть душа. Они для нас живые. Мы одушевляем все то, к чему англоязычные относятся как к мертвечине: животные, птицы, насекомые у них – «это» («it»), без рода, приравнены к предметам. А у нас каждое животное – «он» или «она».
Наши предки ко всему вокруг относились как к живым существам, наделяли душой все предметы. А на Западе происходило омертвление отношения к окружающему миру!
Поэтому они спокойно расчленяют жирафа на глазах у детей и даже снимают об этом репортаж! Ведь «жираф» – «это»! Предмет, вещь. Надо просто смотреть, как эта вещь устроена, – и всё! Для русских же детей это зрелище невыносимое, поскольку жираф для них прежде всего – душа животного. А расчленять душу – варварство! Жестокость и преступление. Потому всем русским на этот репортаж о жирафе было смотреть до тошноты противно.