— Не знаю. И он не знает. — Вожак стаи невров мотнул головой в сторону волхва, или уж кем там был сконфуженный бородач. — Такого раньше не происходило.
— Погубить нас хотел?! — Фрейднур занес над оборотнем свою каменную лапищу.
— Остановись! — крикнул нурсиец. — Если бы хотел, давно бы погубил. А что стряслось-то? Как нас закинуло через предел? Ваш этот, — сэр Жант кивнул в сторону озадаченного шамана, — он как, знает?
— Нет. Говорит, вмешалась какая-то могущественная сила.
— Час от часу не легче! Кому это мы, спрашивается, дорогу перешли? И когда успели?! Может, все-таки как-то удастся по-скорому добраться до франкских земель, или придется все же пешком топать? Ты же, вроде, говорил, нам с Фрейдом куда-то идти надо. Так мы готовы!
— Да, придется. Надеялись просто вас перенести туда, откуда в абарские степи пришли. Но до твоей земли, мой добрый спаситель, и малой тропки нет, а вот то, что в голове твоего друга творится… Вроде и не родина ему земли хаммари, а вот как вышло. Но все же он, — Баляр кивнул в сторону длиннобородого старца, — говорит, что есть надежда. Он призвал духов предков, и они проведут гостей по тропам, ведомым им одним.
Это опасные тропы. Они проложены на грани Великого предела и ведут в Долину Изобилия. Мало кто из живых отваживается пройти этим путем. Те же, что проходят до конца, обретают желаемое, чего бы ни пожелали. Если, конечно, вы не испугаетесь и не решите повернуть назад, то сможете уже сегодня обнять родных. Но лучше не пугаться, ибо возврата нет. Покинувший тропу обречен вечно скитаться в безвременье Предела. Ну что, решаетесь?
Шаман пытливо глянул на великана и его спутника. Прямо сказать, невнятные слова о «духах предков и тропах на грани Великого предела» не внушали Карелу энтузиазма, он даже подумал вызвать Лиса, чтобы запросить у него инструкции, но живо представил, в каких именно выражениях «проинструктирует» его разбуженный в такой час Сергей, вздохнул и, оглянувшись на Фрейднура, проговорил:
— Да чего уж там, рискнем.
Элигий расхаживал по комнате своего особняка, оглядывая «дорогого родственника». Тот стоял перед ним, чему-то улыбаясь, статный, широкоплечий, на вид куда старше неполных шестнадцати лет. Эта вечная ухмылка особенно бесила казначея. По его внутреннему убеждению, племянник должен был явиться с понуро опущенной головой и начать оправдываться, изобретая веские обстоятельства, заставившие его покинуть столицу. Не просто покинуть, а покинуть без спроса, без уведомления, точно и не был теперь хранитель казны главой прославленного геристальского дома. По мнению Шарля из Люджа, именно что не был — по-прежнему оставался ремесленником, лавочником, хитростью прыгнувшим куда выше головы.