История мести повстанцам не закончилась с той расправой над ними, которую учинили сначала Сыроежкин, а затем — внесудебные органы. Несколько лет спустя уцелевшие мятежники пополнили ряды «врагов народа». В сентябре 1937 г. тройка управления НКВД по Запсибкраю с подачи Каргатского райотдела НКВД и Куйбышевского оперсектора НКВД осудила к расстрелу по сфабрикованному делу РОВСа 37 местных жителей. В период реабилитации было отмечено, что почти половина осуждённых в прошлом участвовали в Чумаковском восстании. Всего же в 1937–1938 гг. было расстреляно 25 бывших участников мятежа.
После реабилитационной проверки новосибирский областной суд 23 мая 1969 г. признал обвинения в бандитизме относительно 146 обвиняемых обоснованными. Одновременно он постановил прекратить дела на 44 чел., необоснованно осуждённых по «бандитской» статье 59-3 УК[337].
Усердная работа Сыроежкина в последние месяцы его сибирской карьеры не получала заметного отклика от начальства: после именного маузера в 1930 г. он не удостоился каких-либо наград. Подавление Чумаковского восстания тоже не принесло ему лавров. Сыроежкин неустанно мотался по Сибири до самого своего отъезда: так, в июне-июле 1932 г. он целый месяц провёл в командировке в Томске[338] — явно в связи с фабрикацией какого-то немаленького дела. Отъезд главы чекистов Сибири Л. М. Заковского весной 1932 г. в Белоруссию, который сразу забрал с собой главу особистов СибВО А. К. Залпетера, поначалу не внёс изменений в судьбу Григория. Вероятно, он со временем всё же смог упросить своих начальников взять его к себе.
Перемещение Сыроежкина в Минск произошло в ноябре 1932 г. Получив должность начальника 2-го отделения Особого отдела ОГПУ БССР, он занялся привычным делом — поиском и «выкорчёвыванием» врагов. Известно, что Сыроежкин участвовал, по официальной версии, в «ликвидации крупных организаций буржуазных националистов». Охота на интеллигенцию принесла чекисту признание. За вскрытие в 1933 г. мифического «Союза освобождения Белоруссии» Григорий был награждён золотыми часами, а в следующем году его повысили до помощника начальника республиканского Особого отдела[339].
Вхождение в обойму доверенных людей Заковского стало для Сыроежкина хорошим карьерным трамплином. Когда Заковского в декабре 1934 г. перевели в Ленинград, Григорий с удовольствием последовал за ним, после девятилетних странствий снова обретя возможность работать в знакомом пограничном округе. И работа напоминала прежнюю, хотя теперь была сопряжена с куда большим накалом политических репрессий.