В апреле 1933 г. консул Г. Гросскопф сообщал в своё посольство об усилиях чекистов увязать консульство с делом «белогвардейского заговора»: якобы истопник Фёдоров (агент Р. П. Степанов) был близок к В. Г. Болдыреву и служил звеном, через которое экс-генерал снабжал немцев шпионской информацией. В это же время на крыше консульства была проведена установка некоей линии связи, вёдшей прямо к зданию полпредства ОГПУ и в которой Гросскопф подозревал часть подслушивающей аппаратуры. Консул потребовал от властей убрать эту проводку и отремонтировать поврежденную крышу.
Год спустя контрразведчики стали работать агрессивней. В апреле 1934 г. посетители начали жаловаться Гросскопфу на то, что некие лица в гражданском фотографируют их при выходе из консульства. Затем «топтуны» выясняли адрес посетителя, после чего последний оказывался вызванным в ОГПУ. На допросе посетителям в качестве доказательства того, что они были в консульстве, предъявлялась фотография. Гросскопф проинформировал об этом посольство и дополнительно пояснил, что положение здания консульства облегчает ведение наблюдения: оно было зажато между жилыми домами, в которых обитали партийно-советские функционеры, а также сотрудники «органов». Пятиэтажное здание ОГПУ находилось на параллельной улице; с трех его верхних этажей можно было с расстояния примерно 100 метров вести качественное наблюдение за входом в консульство, который весной и летом с немецкой тщательностью освещался весь вечер[65].
Борьбой с «вредительством» активно занимались сотрудники Экономического отдела полпредства ОГПУ. На их счету был не только «заговор в сельском хозяйстве». Много дел подчинённые полпреда «слепили» на железнодорожников, благо поводов было предостаточно. Путевое хозяйство не выдерживало темпов индустриализации: рельсы Томской железной дороги, уложенные в 1911–1913 гг., двадцать лет спустя требовали полной замены. Но ни рельсов, ни шпал почти не меняли из-за отсутствия ресурсов. И если в период 1915–1916 гг. аварий на Томской дороге не было вообще, то потом они стали стремительно нарастать и в начале 1930-х ежедневно обнаруживалось по 50–60 одних только лопнувших рельсов. Их ремонтировали «сплотками» из кусков и пускали поезда со скоростью не 75 км/ч, а втрое меньшей. Запасных рельсов у чекистов не было, а вот места на нарах имелись. За постоянные аварии и малую скорость поездов ОГПУ сажало железнодорожников пачками.
Осенью 1932 г. Транспортный отдел полпредства ОГПУ по Запсибкраю приступил к фабрикации очередного, достаточно рядового группового дела на железнодорожных рабочих и служащих. Непосредственно им занималось отделение чекисты ст. Новосибирск-1, которые отрапортовали, что ими раскрыта контрреволюционная повстанческо-вредительская троцкистская организация, которая организационно не оформлялась, названия не имела — «но проводила свою контрреволюционную деятельность организованными пьянками на производстве». Единственный признак организованной деятельности — совместные застолья под хлебное вино и нехорошие разговоры про власть.