Например, бывший чекист Г. Ф. Креков в 1930 г. был исключён из партии в Кузнецком округе Сибкрая с привлечением к уголовной ответственности за кражу хлеба у крестьян и связь с уголовниками, с которыми он производил бандитские налёты и стрелял из берданки в начальника милиции. Затем Крекова восстановили в партии и взяли в ОГПУ поселковым комендантом, где он продолжил заниматься уголовщиной. Бывший дезертир российской армии П. И. Белозёров участвовал в подавлении Западносибирского мятежа, потом работал в милиции Томска, где за избиение арестованного был осуждён на три года заключения условно. В 1930-м его мобилизовали в «органы» и назначили комендантом в Томском отделении Сибулона ОГПУ.
А вот типичный сталинский крепостник В. В. Маньков, зампред Бирилюсского райисполкома. Он обвинялся в пьянстве, грубости, хулиганстве и незаконной конфискации имущества крестьян, за что был в 1933-м выгнан из райисполкома… и тут же оказался направлен «для укрепления» Бирилюсской комендатуры Сиблага. Маньков быстро вырос до участкового коменданта Парбигской комендатуры Сиблага, был премирован месячным окладом, путёвкой на курорт и фотоаппаратом. К 1938 г. он дослужился до начальника 1-го отделения отдела трудпоселений УНКВД по Новосибирской области[82].
Правда, примеров незадавшихся карьер можно было бы привести куда больше. Текучесть комендантских работников в спецпоселениях Сиблага была огромной. Значительную часть уволенных составляли лица, совершившие преступления, в том числе тяжкие. Союзный прокурор И. А. Акулов доложил 4 июня 1934 г. Сталину о массовых нарушениях закона в системе ГУЛАГа — только за весну 1934 г. через Коллегию ОГПУ прошли 130 дел о расстрелах в лагерях, избиениях зэков, изнасилованиях и других тягчайших преступлениях. Прокурор подчеркнул, что руководство лагерей занимало примиренческую позицию по отношению к преступникам-чекистам[83]. В системе спецпоселений чекистская преступность также была очень высокой.
Затерянный в тайге и болотах аппарат Нарымского оперсектора ОГПУ выделялся своими криминальными наклонностями. В Нарымском округе спаянно действовали гепеушники, милиционеры и местные партийцы, тоже чекисты «по мандату долга», не уступавшие профессиональным карателям по жестокости. «Кулацкая» ссылка стремительно увеличила население округа втрое — со 100 тыс. до почти 300 тыс. Собственно, так называемая советская власть в Нарыме практически отсутствовала — это была территория, подконтрольная Сиблагу, коменданты которого возглавляли разбросанные в тайге и болотах посёлки ссыльных крестьян, которых было вдвое больше, чем «нормальных» колхозников. Дела на представителей нарымских властей когда глухо, а когда и откровенно сообщают об их преступлениях.