Шейн утробно зарычал, он как будто предвидел такой поворот, затем грубо привлек ее к себе и впился губами в ее рот.
Все началось быстро, в бешеном темпе, без всяких нежностей и возбуждающих ласк – им они и не требовались.
Они целовались жадно, в полной тишине было слышно одно лишь их хриплое дыхание. Языки и губы сплелись в одно целое.
Сесили ногтями впилась в его шею, подавая тем самым знак, что пора переходить к дальнейшим действиям. Ее тело прилипло к его телу, требуя, отчаянно требуя большей близости.
Сразу все поняв, Шейн зарычал, как зверь. Целовал он ее уже не так, как прежде.
В его поцелуях не было ничего романтического. Раньше никто так не целовал Сесили, и она тоже никогда так не целовала. Воспитанный, культурный человек не мог так целоваться.
Так грубо.
Так вульгарно.
Это было так не похоже на нее!
Тем не менее, эти поцелуи довели Сесили почти до безумия. Она хотела так целоваться и дальше. Более того, она хотела, чтобы он взял ее так, как это только что было им описано. Это должен быть секс, никогда ею не виданный, не испытанный, одним словом, сумасшедший секс.
Секс, которым никак нельзя насытиться, секс, которого хочется все сильнее и больше.
Только он мог подарить ей такой секс.
Сесили буквально сгорала от нетерпения. Она терлась грудью о него. Его бедра, его горячий язык сводили ее с ума.
Шейн моментально уловил ее безмолвную просьбу. Обхватив пальцами ее сосок, он принялся ласкать и пощипывать его.
Это было невыносимо. Она застонала, но ее сладострастный стон тут же был заглушен его поцелуем.
Он опрокинул ее назад. Она обвила его талию ногами, удерживая равновесие, а он, держа данное им обещание, начал целовать, кусать, сосать ее груди через сорочку.
Сесили уже вся сотрясалась от возбуждения и громко стонала, повторяя одно слово:
– Боже, боже…
Шейн пробурчал что-то нечленораздельное, продолжая попеременно осыпать поцелуями и сжимать пальцами то одну ее грудь, то другую. Это было невыразимо чудесно. Лучше всякой нарисованной им картинки. Никогда ранее не переживаемая химическая реакция. Сесили возбуждалась все сильнее и сильнее.
Ее желание стало огромным. Ей хотелось этого все больше.
Это должен был быть грубый, животный секс, на который был способен один только Шейн.
Условности, память о правилах приличия слетели с Сесили, как шелуха.
Она прижималась к нему, хрипя:
– Еще, еще.
Он уже кусал ее за груди, а те как будто радовались такому неласковому обхождению.
Они оба настолько обезумели, что не заметили, как Сесили головой стукнулась о деревянный шкафчик с полками.
– Боже!