Стёпка, смешно перебирая ногами, заелозился задницей по траве в сторону от женщины.
— Ты что это, молодуха, на воина руку поднимать? — неуверенно выкрикнул он.
— А откудова мне знать, какой ты воин? Ты на меня в атаку не ходил. И окопа моего тебе не видать как своих ушей, — под общий смех отбрила молодка Степана.
— Во баба! Чья такая? — вытер Степан со лба испарину.
— А чья бы не была! Тебе ведь ясно было сказано, что в свой окоп она тебя не допущает, — выкрикнул из толпы молодой голос.
— Во стерьвы! — только и смог восхищённо сказать Степан.
— Вот чего, бабское семя, удумали. Я им про то, что поопасаться надо, а они всякие безобразия мне высказали.
— А чего ж эвто нам опасаться, господин казак? У нас этутка мужиков цельная прорва. Да и у тебя с солдатиком вон какие ружья ловкие да сабельки вострые. Ажно сердце заходится.
— Во-во, — решил отомстить за свой мимолётный позор Степан. — Ты шасть в кусты, а там хунхуз. Ты только, я извиняюсь, свои дела справлять наладилась, а он тебя хвать и айда подалее от этих мест. А там тайга. Ищи-свищи.
— А кто оне такие, эвти кункузы? — оторопела молодка.
Все притихли. Оборот дела стал более интересным.
— А это такие маньчжурские гулящие люди. Разбойники, значит. Очень никчёмный для жизни народ. Но русских баб любят, аж скулы ломит, — мстительным тоном продолжал Стёпка.
— А пошто баб-то? — тупо спросила молодка.
— Для своей хунхузской мужичьей надобности, — терпеливо удовлетворял свою месть казак. — Уж очень они любят с бабами этим делом заниматься. Мужики у них в таких случаях не в почёте. Потому мы и могём до кустов без опасениев. А вам ни-ни.
Ну, если токмо окромя такой, которая сама пожелает.
До сих пор сдерживавшие свой смех мужики начали хохотать в открытую. Стёпка, от греха подальше, подхватив рукою шашку, метнулся к ближайшим кустам.
— Чего встала, колода? Беги вслед. Вишь, он тебя к кункузу приглашат. А мабудь, желает, чтоб ты ему саблю ишто навострила. Точилка-то, небось, ишто не стёрлась, — упражняясь в остроумии, хохотали мужики.
— Охальники вы беспутные, — ругались бабы. — Хоть бы дитёв малых да девок постыдились, черти сивобородые.
Шум поднялся такой, что не поленился и прибежал кто-то из начальников. Узнав в чём дело, он произнёс:
— Очень своевременное предостережение. Да-с. Хоть на моей памяти такого не было, но очень уж действительно никчёмный народишко.
Все поутихли, а Степан, гордо расправив плечи, смело покинул своё временное убежище. Однако он не переставал косить своим шалым глазом на женщин, которые попали на его неугомонный язык.