Люба Тороева обняла Таню и сказала Тимке:
- Рыбу надо жарить, а то я, однако, с голоду помру.
Тимка судорожно вздохнул и стал орудовать Петькиным ножом. Каждую рыбу он рассекал пополам, вдоль хребта, и подавал Шурке, а тот нанизывал половинки на острые палочки и втыкал палочки в землю, наклонив их над костром, чтобы рыба была в огне. Тимка, посыпая рыбу солью, поворачивал куски то одной стороной к огню, то другой, Когда рыба поджарилась и стала золотистой, первый кусок Люба подала Тане. Рыба вкусно пахла костром.
Домой вернулись под вечер, и Таня сразу легла отдохнуть. А Петька долго сидел с бабушкой на крыльце. Он смотрел на Байкал, на горы и не говорил ни слова.
- Петька, ты, почему сегодня неразговорчивый?
- На чердаке карт нету. Их, наверное, кто-то давно выбросил.
Чтобы не напугать бабушку, Петька не сказал про бинты и про свои подозрения на Мулекова.
Вера Ивановна молчала и следила, как над Байкалом в сумерках мечутся какие-то птицы. Вечерний ветерок приносил тонкий запах цветов. Тайга засыпала.
- По одному дневнику ты навряд ли составишь маршрут. Сколько экспедиций…
Петька вздрогнул:
- Значит, не искать?
- Не горячись. Ты весь в своего отца, никогда не выслушаешь. - Бабушка пододвинулась к внуку: - Была я сегодня у Торбеева. Рассказала ему о дневнике командира и о твоих планах.
- А если он кому-нибудь…
- Да ты что такой недоверчивый стал? Я Торбеева шестьдесят лет знаю. В гражданскую войну он с твоим дедом каппелевцев бил, белочехов бил, барона Унгерна бил… - Вера Ивановна перевела дыхание. - Так вот, Петька, он попросил причитать ему дневник. Может, говорит, удастся расшифровать маршрут Быль-Былинского. Я бы, мол, тогда сам с ребятами прошелся по тайге-матушке.
- Это же хорошо, бабушка!
- Я и сама знаю, что хорошо, но раны-то у него еще кровоточат. Подождать, Петька, надо.
- А мы подождем, когда он полностью поправится.
На крыльцо вышла Таня, ладошкой протерла глаза.
- Я лежала, лежала, да и заснула, а сейчас проснулась и не знаю, утро теперь или ночь? Мне без вас вдруг страшно сделалось.
Сумерки сгустились. В траве прямо у крыльца трещали кузнечики. В дровянике мирно спала коза Майка. Вдруг откуда-то вырвалась черная птица, обогнула домик, крыльями чуть не задев лица сидящих, и так же стремительно скрылась в темноте. Таня не успела испугаться и только прижала руки к груди.
- Танечка, что ты, - бабушка обняла девочку.
- Я только что сон про птицу видела. Как будто все мы птицы. Петька - птица, я птица и вы тоже птица. И как будто вы из гнезда улетели, а мы с Петькой остались одни и мне страшно-страшно стало. Я хотела проснуться и не могла, а черная птица такая же, которая только что пролетела, ходит вокруг нас и на дощечках следы от лапок оставляет.