Я не успел подскочить, как проводник выстрелил. Но Рудаков тотчас вскочил, глаза его теперь блестели:
- Ты чего?..
Мулеков спокойно засунул за пояс наган:
- Иначе бы ты не встал, а теперь пойдешь быстрей медведя.
И действительно, Рудаков сам стряхнул с себя снег и, не глядя на нас, пошел к ожидавшим лошадям. Мне его стало жалко. Он самый молодой. Ему только исполнилось семнадцать лет. Я хотел догнать его, подбодрить. Но Мулеков остановил меня:
- Не надо! Раскиснет от утешения, выстрелом второй раз не поднимешь…»
Таня перестала читать, посмотрела на лица мальчиков, на искры, летящие в темноте, и спросил Петьку:
- Почему Мулеков вдруг стал помогать отряду?
Петька, подумав, ответил:
- Еще в Краснокардонске один человек, который собирался с папой идти искать пещеру говорил, что Мулеков, измотав отряд, решил под конец подвести его ближе к известной ему какой-то тропе, чтобы легче было взять потом золото. Но мой папа с ним не соглашался и говорил, что Мулеков своим поступком просто снял с себя подозрение.
Таня снова наклонилась над дневником.
«Сегодня опять снег. Он летит с какой-то песчаной пылью и больно режет глаза.
Устали люди. Выбились из сил голодные лошади. Что делать? Когда подняли второй раз Рудакова, он плакал и просил его пристрелить. Возле отвесной скалы сделали привал. Изможденные лошади с хрустом жевали мелкий кустарник. Когда я сидел у костра и записывал эти строки, ко мне подошел Рудаков и предложил план спасения.
Золото он предложил спрятать в скалах. И, дав отдохнуть лошадям, отправиться верхами, вдоль русла, занесенного снегом ручья. Ручей наверняка впадает в речку, а речка в крупную реку. Продвигаясь на лошадях вдоль реки, говорил он, мы обязательно подойдем к какому-нибудь стойбищу охотников.
Многие план Рудакова поддержали. Против были только двое бойцов, потом к ним присоединился Мулеков. Я тоже возразил. Но сама идея Рудакова навела меня на решение, как я понимаю, единственно возможное. О своем решении пока записывать не буду.
Мулеков удивляет меня своими способностями. Ночью, когда, согревшись у костра все спали, он своим длинным кинжалом вырезал из толстой лошадиной шкуры унты. Заготовки ловко сшил узким ремешком. Я попросил его сделать такие же унты для Рудакова. Он согласился и, горько усмехнувшись, сказал: «Скоро кожи для унтов будет сколько угодно», - и головой кивнул в сторону наших тощих лошадей, жующих кустарник. Я поинтересовался у Мулекова, почему он против плана Рудакова. Он, прокалывая кинжалом дырочку в коже, спросил:
- А как золото потом будем искать?