— Она настолько грозна?
— Точно, — согласился менестрель. — У нее особенный дар. Можно даже сказать, искусство. Телен управляет материей. Это редкий фрагмент некромантии. Люди с предрасположенностью к магии Смерти сами по себе — исключение из всех правил, но Телен… Телен — это оживший кошмар.
Альтвиг вспомнил битву на кладбище и презрительно фыркнул:
— Ясно. Не беспокойся, там было темно. Я сомневаюсь, что у госпожи Неш-Тавье была возможность хорошо меня разглядеть.
Рикартиат обидно рассмеялся:
— Напротив. Она тебя разглядела, поняла, кто ты, и поэтому не стала убивать. Телен проницательна, словно сам Дьявол.
Инквизитор вздохнул. Пускай себе смеется. Это лучше, чем если бы Мреть кашлял, прятался от жара под одеялом и бродил по дому, рискуя пролететь пару лестничных пролетов.
— А как насчет тебя? Когда ты понял, что владеешь… даром?
— Почти сразу же, — посерьезнел менестрель. — На границе сущего. Ты погиб. Я не смог бы похоронить тебя без магии. Стихия земли, она… э-э… тяжеловато мне дается. Есть люди, способные ладить со всеми шестью стихиями, а я нормально использую только воду. Ну и нейтральные заклинания. Раньше они лезли из меня, как зерно из дырявого мешка. В первой песне о твоей смерти есть строка, что, мол «и на нем распустились розами капли пролитых мною слез». Это не аллегория. Стоило мне заныть, как начали расти чертовы цветочки.
— А сейчас такое бывает?
— Ага, — грустно подтвердил Мреть. — Ужасная штука. Я что снаружи, что внутри — размазня какая-то. Ни здоровье не уживается, ни магия. Однажды мы с Илаурэн крупно влипли, и я решил, что земля в силах образумить наших врагов. А потом истекал кровью из уха… почти месяц.
Альтвиг содрогнулся.
— Как ты выжил?
— Не знаю. Пил целебные отвары, спал. Илаурэн приходила каждый день, распекала меня за дурость и самоуверенность. Она всегда так делает.
* * *
На следующее утро инквизитор явился в храм, переговорил с Жильтом и остался за главного. Храмовник натянул на себя кучу одежды, замотал лицо шерстяным платком и вступил в бой с силами природы. Сонная лошадь, ведомая им под уздцы, всхрапывала и дергала хвостом. Ей не улыбалось брести по снегу, морозу и заледеневшему тракту.
Сказав, будто дом Альвадора никто не посещает, Жильт погорячился. Альтвигу пришлось утешать двух старушек, одного ребенка и купца, вопиющего, что «чертов настоятель недоплатил за зерно». Сочтя дело достаточно серьезным, парень сходил в цитадель и выяснил детали. Оказалось, купец помимо шести нормальных мешков привез пять полусгнивших, да еще и посчитал себя правым. Мол, год неурожайный, селяне обленились, а Боги слишком редко ниспосылали дождь. Альтвиг неискренне посочувствовал, принял приглашение отобедать и долго выслушивал рассказ о махнувшем в Бартар Жильте. Якобы храмовник — разгильдяй, пьяница и скотина. Инквизитор сдержанно улыбался, вспоминая скромный компот.