Шатаясь, он вышел на свет и крикнул:
— Филипп Иванович!
Никто не отвечал. Он прошел по следам старика. Тонкий печальный голос долетел до него из ползучего кедрача. Он увидел сидящего на корточках Иляшева. Старик причитал прощальный плач:
Звери позабудут имена,
Семена усохнут у травы,
Высохнут крикливые ручьи…
Чьи вы, неродящие поля?
Суслов осторожно тронул его за плечо. Старик поднял незрячие, заплаканные глаза и сказал:
— Иди, Иван, иди! Пути у нас теперь разные…
Суслов постоял над ним, но старик снова запричитал. Он просил прощения у лесных жителей, у трав, деревьев, зверей и птиц в том, что не нашел на земле другого места, откуда люди могли бы добыть нужный им черный камень. В одном только месте был он, этот черный дорогой камень, потому и привел он, хозяин Красных Гор, сюда нового человека, который нарушит мирную дрему земли, разгонит зверей и птиц, выжжет травы и деревья. Старый Иляшев должен будет отходить со зверями все дальше и дальше.
Прервав горький свой сказ, Иляшев еще раз обернулся к Суслову.
— Иди, Иван Матвеевич, тебя Саламатов ждет. Поклонись ему от старика. Прости, что измучил тебя. Искал надежду, а защиту потерял…
Первый раз он назвал Суслова по имени-отчеству, подчеркивая этим новые между ними отношения. Суслов теперь был официальным человеком, представителем власти. Он разрушит его тихое хозяйство, чтобы добыть из земли черный камень. И Суслов понял желание старика остаться одному. Он отошел и долго еще слышал прощальный плач. И все казалось молодому геологу, что звери сбегаются послушать старика, что к нему торопится вот этот тенью мелькнувший соболь, туда же крадется рыжий колонок.