13
Появление «сигнала», как называли дельфинеры заметку Чащина, словно бы преобразило поселок. Наутро Чащин не увидел ни одного человека без дела. Максимиади и его помощники проверяли сети, оружие. Увидав в руках дельфинеров винтовки, Чащин сообразил, что его ожидает нечто более сложное, чем заброс капроновой сети…
Впрочем, Чащин не скучал. Дельфинеры привыкли к журналистам и с удовольствием рассказывали им о себе и о своем промысле. Правда, они любили и прихвастнуть — «потравить», как называли они соленую шутку. Но, попав раза два на удочку, Чащин стал осторожнее. Да и Максимиади, услышав очередную присказку, с неудовольствием напомнил, что рыбаки должны учиться в свободное время, а не болтать.
Тот же Максимиади заставил Чащина прочитать дельфинерам лекцию.
— Да о чем я стану читать лекцию? — отбивался Чащин. — Я же не член общества по распространению знаний!
— Что знаете, о том и читайте. Вы поимейте в виду, что наши рыбаки почти все время проводят на воде да на таких вот пустынных становищах. А ведь им тоже кое-что хочется знать…
Тут Чащин вспомнил, что он еще совсем недавно был студентом, и то время еще не выветрилось из памяти. И принялся рассказывать о том, как делается газета.
Нельзя сказать, чтобы этот рассказ самому ему доставил хоть какое-нибудь удовольствие: уж слишком памятна была его собственная неудача. Но интерес рыбаков к такому далекому делу поразил его.
Еще удивительнее оказались вопросы. По крайней мере половина дельфинеров захотела стать рабкорами. А когда на море, словно врезанное в голубое полотно, появилось судно и Максимиади со вздохом облегчения сообщил, что это и есть «С-42», столь давно ожидаемый, будущие рабкоры дали клятвенное обещание писать в газету о всякой заминке в работе. Уж очень они уверовали в действие печатного слова!
Впрочем, Максимиади тут же прекратил все разговоры: судно подваливало к причалу. Тотчас захлопали все двери в домиках поселка. Рыбаки появлялись одетые в высокие резиновые сапоги, брезентовые куртки и штаны, в широкополых шляпах с ремешком под подбородком. За ними поспешали жены и сестры, волоча сумки со снедью и чистым бельем. Максимиади вышел на причал необыкновенно торжественным. Кроме такой же, как у всех, робы, он имел за поясом огромный кривой нож в кожаных ножнах.
— А где ваша роба? — спросил он вдруг Чащина.
— Какая роба? — удивился тот.
— А вот такая, — указал Максимиади на свою одежду. — Или вы собираетесь в море в туфлях и в шляпе?
Чащин откровенно признался, что не думал о том, в чем надо выходить в море. Гущин, со страхом смотревший на маленькое суденышко, подваливавшее к мосткам, честно сказал: