— Ну, хочешь, окуну в унитаз? — предложил он.
— Фашист! — простонал Шеринг сквозь сжатые зубы. — Красный палач!
Кремнев швырнул отрезанные волосы в унитаз и спустил воду.
— Что вы за народ такой, Моня? — со вздохом спросил он. — Чуть вашего брата против шерсти, так он сразу про холокост, фашизм и газовую камеру.
— Палач! — снова крикнул Шеринг. — А если бы я тебя так же? Как бы ты запел? Люмпен!
Шеринг хотел еще что-то крикнуть, но Кремнев заклеил ему рот скотчем.
* * *
Туалет огласили громкие стоны. У раковин двое мужчин мыли руки — маленький человечек с отечным плутоватым лицом и пожилой краснолицый обыватель в бежевой тенниске и голубых джинсах. Услышав стоны, они насторожились.
Пожилой обернулся и изумленно посмотрел на две пары мужских ног, виднеющиеся под дверью одной из кабинок.
— Видели? — обратился он к плутоватому. — Нигде от них спасения нет.
— И не говорите, — поддакнул плутоватый.
— Совсем распоясались эти «голубые»! — хмуро проговорил пожилой, вытирая руки платком. — Сначала голосил на весь бар, чтобы его спасли, а теперь трахается со своим дружком в сортире! Куда катится этот мир?
Плутоватый хихикнул.
— Да, нашли место. Мало им отелей, так они еще и в сортирах развлекаются.
— И как не стыдно! — повысил голос пожилой. — Тут, между прочим, мочатся нормальные люди!
— Нам их не понять — извращенцы, — снова поддакнул плутоватый.
— Боже, покарай этот содом! — Пожилой сунул платок в Карман и вышел из туалета; возмущенно хлопнув дверью.
Плутоватый тут же закрыл кран и, воровато оглядевшись, на цыпочках двинулся к кабинке. На его отечном лице появилось воровато-хищное выражение.
Мужчина за дверью кабинки продолжал стонать.
«Кинуть педрил — богоугодное дело», — подумал плутоватый, на ходу достал из-под рубашки крестик и поцеловал его. Затем присел возле кабинки, осторожно просунул руку под дверцу, ухватил кейс за ручку и, под прикрытием стонов, потихоньку вытянул его наружу.
«Вот так», — сказал он себе, выпрямился и беззвучно скользнул к двери.
Минуту спустя он вышел из ресторана и резво зашагал по улочке. На его отечной физиономии блуждала удовлетворенная полуулыбка. Добычу — кремневский кейс — он крепко сжимал в правой руке.
Свернув за угол, плутоватый перешел с мелкой семенящей походки на такой же семенящий бег.
* * *
Кремнев в последний раз взмахнул кинжалом, и Шеринг в последний раз издал громкий стон.
Хаотично обрезанные волосы на его голове торчали вразнобой. В прическе парадоксальным образом совместились сиротливость и стильность.
Кремнев развернул Шеринга к себе, удовлетворенно осмотрел его голову и кивнул: