— Как-нибудь, — не поднимая головы, ответил Кремнев. — Главное, чтобы недалеко. Сейчас будет больно.
— Можно подумать, что до этого мне не…
Егор воткнул шприц чуть повыше раны, и Шеринг едва не вскрикнул. Его лоб покрылся испариной. Кремнев начал медленно вводить лекарство.
— Как… неприятно, — выдохнул Шеринг.
Олигарх поджал губы, отчего лицо его стало напоминать страдальческую маску.
— Сейчас будет легче, — пообещал Егор.
Щеки Шеринга своею бледностью напоминали известку. Испариной покрылось уже все лицо. Дрожь перешла в приступ безудержной крупной лихорадки.
— О, да ты, я вижу, совсем скис, — констатировал Егор, взглянув на олигарха.
Он вынул иглу и промокнул ранку ватным тампоном. Затем поднялся и направился к одежному шкафу. Порывшись в шкафу, он нашел плед, вернулся и заботливо укрыл им лихорадочно дрожащего Шеринга.
— Благодарю, — пробормотал тот, кутаясь в плед. — Долго меня еще так будет… трясти?
— Нет, — заверил его Кремнев. — Завтра будешь как огурчик.
— Это… вряд ли.
— Попомни мое слово. Это не первая рана в моей жизни. Главное, чтобы в рану не попала инфекция, а остальное — ерунда. Слопаешь кусок мяса, и через пару дней от раны не останется и следа.
— Надеюсь… что… так и будет…
Шеринг закрыл глаза и вскоре задремал.
* * *
Командировка обещала стать захватывающей. За всю свою жизнь Мария Коломеец еще не забиралась так далеко от дома. Да и само название конечного пункта звучало как строка из какого-нибудь детективноромантического фильма. Марии почему-то вспомнился «Мальтийский сокол» с Хамфри Богартом. Еще она вспомнила о своем любимом художнике Микеланджело да Караваджо, который прятался на этом острове от преследований кредиторов и карательным органов. Он тут даже написал несколько знаменитых полотен и, кажется, был посвящен в рыцари.
Возможно, Мария что-то путала, но это было не важно. Важно было то, что отныне — с этой вот командировки — для нее, в сущности, начиналась новая жизнь.
Она была рада отъезду из Москвы и по другой причине. Ухаживания полковника Уколова вначале польстили Марии. Он был мужчина симпатичный и вполне обаятельный. Настоящий полковник!
Однако, посидев с ним час в ресторане, Маша готова была бежать от этого полковника за тридевять земель. Что-то в нем было неприятное, что-то неуловимо противное. Что именно — Маша и сама бы не смогла объяснить. Это было на уровне интуиции. Как у зверюшек. Кошка, если не сильно голодна, никогда не станет есть то, что ей не нравится. Хотя объяснить причину своей неприязни она не сможет. Все на уровне инстинктов. Вот так и в, случае с Уколовым.