Фэй не улыбнулась в ответ. Она только подозрительно покосилась на нее.
Как-то поздно вечером Лоурел постучалась в номер к Фэй.
— Вам чего? — спросила Фэй, открывая дверь.
Лоурел решила, что пора ей поближе познакомиться с Фэй. Она присела на жесткий стул в узкой комнатушке и спросила Фэй, где ее семья.
— Семья? — повторила Фэй. — Да их никого нет в живых. Оттого-то я и уехала из Техаса в Миссисипи. Может, мы и бедно жили там, в Техасе, но уж такой дружной семьи поискать. Никогда ничего друг от дружки не скрывали, как некоторые. Сестра у меня была просто как близнец. А братья такие добрые! Когда папаша скончался, мы, конечно, все отдали мамочке. А когда она умерла, я порадовалась, что мы все для нее сделали. Нет уж, я бы ни за что не сбежала из дому от своих, от тех, кому я нужна, лишь бы называться художницей и деньгу зашибать.
Больше Лоурел и не пыталась с ней сблизиться, а Фэй ни разу не постучала к ней в номер.
А теперь Фэй ходила вокруг постели судьи и кричала:
— Нет, ты погляди, погляди, что я себе купила к этим сережкам! Нравится тебе, миленький? Небось ты не прочь со мной потанцевать?
И, стоя на одной ноге, она подсунула к самому лицу судьи зеленую туфлю с высоким каблуком-гвоздиком. Если бы туфля была исписанной страницей, какой-нибудь деловой бумагой, которую она сама состряпала, он бы успел все прочесть и изучить — так долго он смотрел на эту туфлю. Но ни одного слова он не произнес.
— А попробуй я удрать хоть на минуточку, пробежаться на этих самых каблучках, разве он бы меня отпустил! — сказала Фэй.
Она улыбнулась ему — пусть видит, что это сказано специально для него. Он ей не ответил.
Лоурел не уходила, ждала, когда загремят подносы и начнут разносить ужин.
— Арчи Ли, ты зарядишь ружье или так и будешь ворон считать? — крикнул мистер Далзел.
— Как мистер Далзел похож на моего дедушку, — сказала Фэй. — Я не жалею, что он тут, с ним веселее.
Вошла дежурная сестра — накормить мистера Далзела и сделать ему укол. Фэй помогала судье Мак-Келва поужинать — главным образом тем, что отправляла кусочки и себе в рот. Лоурел дождалась, когда в коридоре выключили свет; в палате сразу стало темнее.
— Может быть, ты уснешь, отец, — сказала Лоурел, — ведь ты весь день не спал.
Фэй зажгла ночник у кровати. Слабый, не ярче свечи, отблеск от невысокой лампочки тронул лицо судьи Мак-Келва, но застывшее выражение терпеливой покорности ничуть не изменилось. Лоурел только тут заметила, что у него на затылке отросли не темные, а совсем белые волосы, легкие как пух.
— Скажи, чего бы тебе хотелось поесть? — умоляюще спросила Лоурел.