— Что ж, и я тут, и вы тут, — сказала Миссури. Так она соглашалась и утешать, и принимать утешения. Немного помедлив, она добавила: — Сам-то всегда приказывал, чтобы мисс Фэй завтрак прямо в постель подавать.
— Тогда ты ее и разбудишь, — сказала Лоурел. — Когда понесешь завтрак. Ладно?
— Ради него, — сказала Миссури. Лицо у нее просветлело. — Уж больно он радовался, когда было кого побаловать.
Немного спустя, когда Миссури только что вышла с подносом, в кухонную дверь вошла мисс Адель Кортленд. Она надела парадное платье и, конечно, освободилась на сегодня от всех уроков. Она протянула Лоурел огромный букет нарциссов — особый сорт, со склоненными жемчужно-седыми цветами и квадратным сердечком.
— Ты, конечно, помнишь, от кого я их получила, — подсказала ей мисс Адель. — Ее цветы, «Серебряные колокольчики», цветут у вас под окнами. Найдется, куда их поставить?
Они прошли через столовую и дальше, в гостиную. Весь дом был наполнен цветами; Лоурел только сейчас, утром, увидела их: срезанные ветви маунт-салюсских слив и диких яблонь, хрупкий золотой жасмин, целые охапки нарциссов — вместе с вазами и кувшинами их снесли сюда из разных домов, со всей улицы.
— А на папин стол?
— Мисс Лоурел, я все зову не дозовусь, видно, мисс Фэй не желает подниматься да завтракать! — крикнула Миссури с лестницы.
— Вот и начался ваш день, Лоурел, — сказала мисс Адель. — Пойду встречать людей.
Лоурел поднялась наверх и, постучав, отворила дверь большой спальни. На том месте, где стояло бюро ее матери, в простенке между окнами, теперь стояла кровать. Казалось, она утопает в волнах розового света. Высокая, как каминная полка, спинка кровати красного дерева была задрапирована сверху донизу персиковым атласом, в ногах кровати путались оборки персикового атласа, и окна были плотно занавешены розовым атласом. Фэй спала посередине кровати, забившись глубоко под одеяло, закинув за голову сжатые вялые кулачки. Лоурел не видела ее лица — только затылок, такой же беззащитный, легко уязвимый, как и у каждого, и Лоурел подумала: можно ли, глядя на спящего человека, удержаться от мысли, что ты к нему несправедлив? Тут ее взгляд упал на зеленые туфли, выставленные, как украшение, на каминной доске.
— Фэй! — окликнула она.
Фэй не шелохнулась.
— Фэй, уже утро.
— Уходите отсюда, спать хочу.
— Это я, Лоурел. Уже почти десять. Сейчас начнут приходить люди, будут вас спрашивать.
Фэй приподнялась на руках и крикнула через плечо:
— Я вдова! Могут и подождать, пока я выйду.
— Покушайте-ка, хороший завтрак вам на пользу пойдет, — сказала Миссури, внося завтрак и пропуская Лоурел в двери.