Кончики пальцев Баттона на миг соприкоснулись с теплой рукой молодого человека по чистейшей случайности. Мэтр тотчас отдернул руку – от острого приступа нежности и желания у него перехватило дыхание. С трудом сглотнув, он указал на столик:
– Поставь туда. Я… я выпью чуть погодя.
В глубине прекрасных глаз Кабо словно сверкнула молния – это длилось лишь мгновение, будто кто-то заслонил свет загоревшегося в темноте светильника… Но Баттону показалось, что сердце его пронзила острая сосулька. Если бы только… Если бы он был моложе. Если бы Кабо был старше. Если бы он мог поверить, что сможет сделать умного, талантливого и красивого молодого человека счастливым…
Но нет, он не вправе счесть благодарность своего ассистента и его героическую преданность чем-то бóльшим! Он не вправе воспользоваться своим положением мэтра, чтобы удовлетворить свои инстинкты! Кабо рожден для славы, для величия. Пожалуй, юноша даже больше этого заслуживает, чем он сам! И он не вправе тянуть его назад. Он не станет привязывать его, сдерживать…
Сделав вид, что не заметил боли во взгляде молодого человека, Баттон склонился над чистым альбомным листом, силясь скрыть бешеное биение сердца и участившееся дыхание.
– А теперь позволь мне сосредоточиться. Мне необходимо выдумать корсаж для театрального платья миссис Тигарден, чтобы он гармонировал с ее, прости господи, выменем. В высшей степени непростая задача, скажу я тебе…
Посуда на подносе еле слышно звякнула, тихо прошуршала ткань… Кабо, как всегда, двигался очень грациозно. Баттон старательно опускал глаза, покуда не убедился, что молодой человек удалился. Затем взгляд его устремился на дверь. Баттон смотрел на дверь долго. Очень долго…
По пути к особняку Уортингтонов Эрон думал лишь о том, что поведал ему Кабо.
«Я не могу дать ей того, что ей нужно…»
Он мог предложить ей лишь титул, притом запятнанный весьма дурной славой. Положительно, лучше уж ему оставаться Хейстингзом, чем в одночасье предстать перед ней публично демонизированным лордом Эроном Арбогастом. Брак аристократки, пусть и не самой высокородной, с простолюдином вызовет, разумеется, лавину сплетен, но они со временем утихнут. И новоявленная миссис Хейстингз, кем бы она ни была в девичестве, будет исторгнута из высшего общества… Так бросают в пруд тяжелый камень. Да, по воде идут круги, но со временем она успокаивается.
В качестве же леди Арбогаст или даже графини Арбодин она до самой могилы будет словно под увеличительным стеклом – в высшем свете все кому не лень станут сладострастно следить за ее жизнью. И куда бы она ни уехала и куда бы ни подался кто-либо из Уортингтонов, вслед им понесется шепоток про несчастную Амелию Мастерсон, погубленную Черным Эроном, бесчестным человеком без сердца и принципов…