Она осмелилась, оказавшись позже наедине с Элеанорой, высказать надежду, что ей все-таки позволят взглянуть на эту комнату, а также вообще на ту часть дома; и Элеанора пообещала, что, как только предоставится подходящая возможность, обязательно отведет ее туда. Кэтрин была понятна такая осторожность: прежде чем входить в эту комнату, нужно будет убедиться, что генерала нет поблизости.
– Там все, наверное, осталось как прежде? – проговорила она надломанным голосом.
– Да, абсолютно все.
– Сколько уже прошло, как умерла твоя мать?
– Девять лет.
Девять лет, по мнению Кэтрин, – совсем ничтожный отрезок времени, по сравнению с долгими годами, которые обычно должны пройти после смерти жены, прежде чем ее комнату начнут приводить в порядок.
– Ты, полагаю, оставалась с ней до последнего?
– Нет, – вздохнув, ответила мисс Тилни. – К сожалению, меня тогда не было дома. Ее болезнь оказалась внезапной и непродолжительной. Когда я приехала, уже все было кончено.
Услышав эти слова, Кэтрин похолодела: в ее голове начали строиться ужасные предположения. Неужели, правда? Неужели отец Генри способен на это? И все-таки как много примеров, которые говорят не в его пользу! Когда она увидела вечером, как он расхаживает целый час по гостиной в молчаливом раздумье, потупив взгляд и нахмурившись, то почувствовала, что относилась к нему вполне справедливо. У него был вид Монтони! Что еще может более ясно указывать на то, что он, оставаясь как бы там ни было человеком, перебирает в своей голове мрачные подробности содеянного? Несчастный! Она продолжала с тревогой посматривать в его сторону, пока не услышала голос мисс Тилни:
– Мой отец, – шепнула она, – часто ходит так по комнате. В этом нет ничего необычного.
«Тем хуже», – решила Кэтрин. Это хождение взад-вперед, а также его странные утренние прогулки не сулят ничего хорошего.
После ужина, настолько скучного и долгого, что Кэтрин поняла, как здесь не достает Генри, она, наконец, могла отправиться к себе. Уже начали расходиться, как пришел дворецкий и зажег свечу своему хозяину, который, похоже, пока не собирался ложиться спать.
– Мне еще нужно закончить свои брошюры, – сказал он Кэтрин, – а потом, возможно, заняться решением более важных вопросов. Вы в это время уже будете спать.
Но Кэтрин была уверена, что его отдых откладывается совсем по другой причине. Маловероятно, чтобы он лишал себя сна из-за каких-то глупых брошюр. Здесь было что-то еще: что-то, что можно сделать только тогда, когда все в доме спят. А вдруг миссис Тилни еще жива и каждую ночь получает из ненавистных рук своего мужа жалкую порцию еды? Какой бы страшной не казалась такая мысль, она была все же лучше, чем скоропостижная смерть. Внезапность ее таинственной болезни, отсутствие в то время ее дочери и, возможно, остальных детей – все давало основания предполагать, что она томится в заключении, причину которого – ревность или, может быть, крайнюю жестокость – еще предстояло выяснить.