Все эти репортажи накладывались на рассказы знакомых о том, что сейчас из-за сильного недобора в армию берут всех – и наркоманов, и уголовников, которые устанавливают там свои порядки, как на зоне. И тот, кто отказывается подчиняться этим порядкам, сталкивается с очень серьезными проблемами.
Особенно достается москвичам и тем, кто не может дать сдачи. А Сашка и москвич, и сроду не дрался, у него и мышц нет, он такой рыхловатый. Он все книжки читает, да за компьютером сидит, глаза портит. Сколько раз ему говорила – сходи к врачу, сдай все анализы, может, у тебя почки барахлят – вон какие круги под глазами. А он ни в какую! Видите ли, он не может при всех сдавать банку с мочой. А другие, что, иначе устроены? «Давай я отнесу, если ты не хочешь. Надо же провериться!» «Мама, отстань, я уже проверялся. Все нормально».
И вот, пожалуйста, дождались! Загребли, как щенка. Им же количество надо набрать, никто не смотрит – здоров человек или нет. Нет, нет, нет, ему нельзя в армию! Он там погибнет! Это не для него!
Лариса набрала номер подруги.
– Валь! Привет! Слушай, твой Лешка дома? Вот! А у меня сегодня Сашку загребли! Как? Вот так! Пришли ни свет, ни заря, мама им открыла, а они ему – две минуты на сборы! И увели. Представляешь? А я на дежурстве была. Вот сейчас явилась – и на тебе, новость. Да я тоже не понимаю. Я ей говорю – зачем ты открыла? Ведь я каждый день, ты не поверишь, по сто раз твердила, напоминала – не открывать дверь! И вчера перед дежурством тоже! Как можно было забыть? Ну, понятно, возраст. И что теперь? Прямо не знаю, что делать. Поеду сейчас. Говорят, туда родителей не пускают. Попробую. И не говори – прямо зла не хватает! Своих-то, небось, пристроили, все по заграницам учатся. А тут – с утра, прямо с постели выдергивают! Что сказать? Да он не скажет, не сообразит. Ну, если пробьюсь, конечно, скажу. И на компьютере, и считает хорошо. И во всяких этих примочках разбирается. Спасибо, Валь. Скажу обязательно. Да ничего не говорит, сидит вон, переживает. Спросонья не сообразила! Главное, я же предупреждала! Ладно, Валь, сейчас чаю попью и поеду. Все, пока.
Старуха сидела с поникшей головой, в халате, косо застегнутом «не на ту пуговицу», из-под которого виднелась ситцевая ночная рубашка. Каждое слово, сказанное в ее адрес, заставляло ее вздрагивать, словно от удара плеткой, но ее вина не становилась меньше. Бабка готова была к любому наказанию, лишь бы оно помогло вызволить Сашеньку, ой дура старая, что же я натворила!
– Ладно, мам, все, успокойся, сделанного не воротишь. Давай чаю попьем, и я съезжу, узнаю хоть, что там.