– И что? Все узнают, что такой-то человек, оказывается, был предателем, но он уже умер! Значит, отвечать за него своим опозоренным именем будут его родные? Аглая удивленно смотрела на внучку.
– Ты имеешь в виду что-то конкретное, Асенька?
– Н-нет, – смутилась Ася, – я просто хочу узнать твое мнение.
Аглая перевела взгляд с Аси на Ольгу, на зятя, на Тату с Димой, на Евгения Павловича. Поймав Зоин взгляд, Аглая пристально посмотрела ей в глаза.
– Боже мой! – вдруг тихо произнесла она, побледнев.
– Что, Аглаша? Что с тобой? Сердце?
– Бабулечка! Не волнуйся!
– Мама, что произошло?
– Ничего, ничего, все в порядке.
– Вот твой нитроглицерин, прими скорей.
Через некоторое время Аглая почувствовала себя лучше.
– Все, отпустило. Так вот, Асенька, я тебе хочу ответить.
– Бабуль, не надо, пожалуйста, я уже сама не рада… прости меня!
– Нет, Асенька, надо! Я хочу ответить! Если в семье… случается такое… то… поскольку этот человек… при жизни… – Аглая тяжело дышала и поэтому говорила с остановками, – не нашел в себе… мужества… открыто признаться в своей… подлости… и ответить за нее… и понести наказание…то он…должен быть… вычеркнут из памяти… семьи… как будто его вообще не было! Никогда! Аглая помолчала, пытаясь отдышаться.
– Но все, что я говорила о фамильных ценностях…остается в силе.
Дядя Женя поднял бокал с нарзаном:
– Так, друзья мои, давайте-ка вспомним, что вообще-то у нас сегодня не собрание, а Аськин юбилей! Наполните свои рюмки, бокалы и фужеры!
* * *
– Как ты думаешь, она догадалась? – спрашивала потом Ася у тети Зои.
– Не знаю, Асенька, не могу понять. Но похоже, что да.
– Скорей всего, она заподозрила, но не была уверена в своей догадке, – предположил дядя Женя.
– Может, она давно уже об этом думала?
– Нет, вряд ли. Я бы знала об этом. Но уточнять мы не будем.
– Не будем.
* * *
Аглая прожила еще пять лет. За все это время она ни разу, ни в одном разговоре, не упомянула имени своей сестры.