* * *
После 1975 года книги Бёлля в СССР не публиковались. Его помощь Александру Солженицыну, его дружба с Андреем Сахаровым, его гневно-горестная статья про убийство Константина Богатырева, его предисловие к книге "Хранить вечно" и горько-ироническая заметка в связи с тем, что у нас отключили телефон, его новые высказывания о политических преследованиях в СССР, в Польше, в Чехословакии - превратили его для наших идеологических инстанций в persona non grata.
Восьмого мая 1979 г. Р. написала Генриху письмо, которое Л. перевел на немецкий.
8 мая
Дорогой Генрих!
Четыре с лишним года мы не виделись. Это очень долго.
...Несколько раз мне хотелось хоть на бумаге поговорить с тобой, с Аннемари. Но останавливалась: не хотелось вас нагружать своими тревогами, заботами, горестями. А их больше, чем радостей, хотя - грех жаловаться радостями нас судьба не обходит.
За долгие годы нашей дружбы - она среди самых ценных накопленных сокровищ - так и не отвыкла немного бояться, немного стесняться, да и языковый барьер мешает общению.
Но вот сейчас, в гостинице маленького грузинского городка, так захотелось написать, что попробую не останавливать себя.
Когда ехали сюда из Тбилиси, я шарила по книжным полкам - что взять с собой на несколько дней? Взяла "И не сказал ни единого слова".
Едва нырнула - окружающий мир перестал существовать... Изредка доносился голос Левы:
- Почему ты плачешь?
- Ничего не хочу, только чтобы Кэте и Фред снова были бы вместе...
В письме это получается прямолинейно, неправдоподобно, но, Генрих, это почти стенографически точно.
Долго не спала. Прочла я теперь не ту книгу... Так и не могу вспомнить в мировой литературе другой, где так нежно, так романтично была бы воплощена влюбленность мужа и жены... Сейчас я впервые прочитала книгу глубоко религиозную. Религиозную традиционно, с протяженностью времени. Именно католическую - свободную в отношениях с "пастырями". Епископы могут быть и равнодушными, и жадными, и "осторожными", и трусливыми. Пусть и слово "Бог" расплывается в глазах Кэте коричневыми пятнами. Но именно вера держит Кэте, вера вместе с любовью, любовь и вера едины.
Генрих, я не стала новообращенной христианкой, не присоединилась к тем, кого ты немного узнал, - их число все растет. Но, видимо, и не осталась на том месте, где была двадцать лет тому назад.
Если б вдруг на седьмом десятке на меня снизошло бы озарение - вряд ли бы стала об этом писать, побоялась бы той дешевки ("Доверяй своему аптекарю!"), которая сопровождает эту, как и любую, моду. Завидую твердой, не рассуждающей вере Кэте.