Я пытаюсь заглянуть за пределы политической сцены, представить себе Никиту Сергеевича в середине февраля 1956 года, дома и в служебном кабинете. О чем он думал? Думал ли о тех камерах, в которых гибли его товарищи? Говорят, что когда он читал предсмертное письмо замученного Кедрова, голос его дрожал...
Разделяла ли его намерения Нина Петровна?
Жена его сына была в лагере. Виделась ли она со свекром после освобождения?
Эти вопросы остаются и сейчас неотвеченными.
* * *
Р. Тогда, в первые месяцы и годы после съезда, мы жили новым чувством свободы, которое находили прежде всего в стихах.
Поэты несли нам новое понимание нас самих, нашей недавней истории.
Все в Москве пропитано стихами, Рифмами проколото насквозь.
Эти строки Ахматовой выражают и наши тогдашние ощущения. Стихи в России издавна были своего рода масонскими знаками: прочитав по несколько строк любимых поэтов, "единоверцы" узнавали друг друга.
В политике едва теплело, а стихи разливались уже весенним половодьем. Старые, известные звучали по-новому. Все больше открывали мы богатства родной поэзии. Это были "Теркин на том свете", стихи Бориса Слуцкого, Варлама Шаламова, Бориса Пастернака, Максимилиана Волошина; несколько позже - "Реквием" и "Поэма без героя" Анны Ахматовой, стихи Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама...
В начале сентября 1956 года впервые во многих городах был проведен Всесоюзный День поэзии. В книжных магазинах, в клубах, на открытых площадках, в школах и институтах читали свои стихи известные поэты и начинающие. Куда чаще стихи читали на квартирах; читали, обсуждали, спорили.
В 1956 году мы впервые слушали Давида Самойлова; сразу запомнилось стихотворение "На смерть Ивана"
А на колокольне, уставленной в зарю,
Весело, весело молодому звонарю.
Он по сизой заре
Распугал сизарей.
- А, может, и вовсе не надо царей?
- Может, так проживем, безо всяких царей?
Что хошь - твори!
Что хошь - говори!
Сами себе - цари,
Сами - государи...
В этом же году в доме у знакомых читал молодой Евгений Евтушенко, еще не было ни славы, ни эстрады, ни взлетов, ни падений...
Стихи ходили в списках, листки, напечатанные на машинке или переписанные от руки, нам приносили, присылали по почте, а мы передавали другим. Именно тогда у нас появилась первая собственная машинка, старая, громоздкая, и я училась печатать, размножая стихи для друзей.
Л. Стихи Бориса Слуцкого о Сталине мы читали по рукописям, а потом устроили чтение у нас дома. Это было впервые. Собралось больше двадцати человек, наши друзья, наши дочери со своими друзьями.