— Деньги? Ах, вы на деньги? — растерялся Николашенька. — У меня есть немного на подарок Нюрке — нашей двоюродной сестре.
— Запомнишь их — всех двоюродных сестер! — небрежно сказал Алексей.
Они мигом обыграли Николашеньку в очко.
— У меня есть марки и старые монеты, — вздохнув, сказал Николашенька. — Целый альбом марок. Давайте еще играть. Мама не узнает. Скажу: потерял.
— Ты вот что, Николка, — со своим неподражаемым спокойствием сказал Алешка, — никогда не старайся отыграться! И не прикупай к семнадцати очкам. А родителям врать нехорошо, — прибавил он, хотя сам порой врал напропалую.
Еще по дороге к тете Марусе Вовка с Алешкой набрали на улице окурков, а потом высыпали в Алешкин кисетик, который он тщательно прятал от матери. Николка забыл свою досаду и просто задрожал от восторга, узнав, что его братья курят, и они втроем отпросились погулять. Алешка свернул Николаше аккуратную сигарку — он все делал удивительно точно и аккуратно: и лодочки вытачивал, и паял, и умел сделать деревянный пистолет — и Николка, кашляя, задыхаясь, стал тянуть.
— Хорошо? — спросил Алексей.
— Ах, какая прелесть! — давясь дымом и вытирая слезы, ответил Николашенька.
Они вышли к Кутуму, и Николашенька спросил, хорошо ли они плавают, и Володька удивился вопросу: он поверить не мог, что Николка, почти ровесник Алешке, не умеет плавать.
— Давай научу, — сказал Володька.
— Ну что ты! — в свою очередь изумился Николашенька. — В такой холод! Воспаление легких схватишь!
Воспаление легких! Вовка слышал про такую болезнь, но для него это были пустые слова.
— Мы и в октябре купаемся, — сказал он. И скинул рубаху.
— Некоторые круглый год закаляются, — сказал Николка. — А где же у тебя сорочка?
— Какая еще сорочка? Зачем? — Володя засмеялся: — Круглый год закаляются, а ходят в сорочке! — Он взбежал на баржу, уперся ногами о выступ. — А ты в одеже когда-нибудь купался? — сказал он. — Эх, ты… — Прыгнул и сразу вынырнул, тряхнул головой.
— Ну, как водичка? — спросил Алексей.
— Дерет и фамилии не спрашивает! — ответил Володька и запустил грубым словечком, от которого Николашка вновь пришел в восторг.
— Как грузчик! — сказал Николашенька.
Володька вылез и стал отряхиваться, как отряхиваются после купанья собаки.
— Холодно? — спросил Николашенька. — Вытерся бы…
— Дашь сорочку — вытрусь.
— Меня мама заругает, — сказал Николашенька. — Думаешь, мне жалко? На, возьми, пожалуйста…
— Не надо, — сказал Володька, но Николашенька уже снял с себя куртку, а затем и белоснежную сорочку, Володька помахал ею в воздухе и вытер ноги.
— Возьми, — сказал он.