— На что она мне? — Николашенька скомкал свою сорочку и бросил в Кутум. Она поплыла, и он проводил ее любопытным взглядом.
Они поднялись горбатой улицей. Володька щурился от осеннего солнца, посылавшего приятное тепло, и думал, что бы еще такое сделать, чтоб окончательно согреться. Он было попытался шугнуть величавых верблюдов, важною поступью пересекавших улицу, но верблюды не обратили на него ровно никакого внимания, а один, двугорбый, поворотил к нему голову, вытянул шею, чем очень развеселил своих собратьев, которые шли следом и заулыбались, приподняв губы. Николашенька весело захлопал в ладоши, и даже лошадь, запряженная в арбу и стоявшая у обочины в одиноком ожидании, помахала хвостом.
Но эта хмуроватая лошадка как раз и обратила на себя особенное Володино, да, пожалуй, и Алешкино внимание.
— Прокатимся, что ли? — сказал Володя.
— Конечно, — ответил Алешка. Он протянул руку, чтобы погладить кобылку по морде, и тотчас отдернул — кобылка оскалила свои глупые лошадиные зубы. Это было зловещее предзнаменование, но Вовка уже начал отвязывать веревку. Николашенька засомневался:
— Нагорит нам, ребята. Лучше извозчика нанять.
— Которые носят сорочки, те пусть и нанимают извозчиков, — ответил Алешка.
— Или которые свою газету имеют, — прибавил Володька.
Но Николашенька тут и сам загорелся:
— Ах как хорошо, ах как хорошо! — восклицал он, пританцовывая на месте.
Они уселись в арбу, Алешка взял вожжи, но притихшая лошаденка, казалось, только этого момента и ждала. Она взяла с места рывком, бешено, встряхивая задом; арбу вихрем понесло вдоль мостовой, и Алешка от неожиданности выпустил вожжи. На повороте арба наехала колесом на большущий камень, резко накренилась, и Николашенька, вскрикнув, вылетел комом, а Вова с Алешкой только чудом удержались.
Бешеный мустанг, мчавший их, и не думал замедлять ход, и Вовка в великом смятении стал шептать единственную молитву, какую знал. «Отче наш, иже еси на небеси… Да приидет царствие твое», — шептал он, а его било в зад и мотало во все стороны и подбрасывало, и один раз они с Алешкой больно стукнулись головами, в то время как нечистая сила все взбрыкивала и взбрыкивала и неслась галопом, лишь минутами переходя на рысь, распугивая обомлевших прохожих и минуя улицу за улицей. Арба стояла торчком; шут ее знает, как она держалась, но, слава богу, держалась, иначе давно бы Вовка с Алешкой разбили себе голову о мостовую. Они не замечали, где едут, куда едут, деревья и дома мелькали, а им бы только удержаться, окончательно башку не свернуть…
Алешка попытался было схватить вожжи, но мустанг и это учуял, взял под уклон, под гору, и тут молниеносно стал приближаться конец света.