- Бросьте, неостроумно.
- Вы мне не верите?
- Ни на йоту.
- Ну, хорошо, -усмехнулся он. - Тогда как объяснить вот это?
Он подал мне сделанный четкими, отрывистымилиниями, на какой-то странной бумаге, толстой и желтоватой, карандашный набросок, на которомвиднабыла площадь, угадывалась едва намеченная вывеска траттории и... Я вздрогнула. Справа в углу красовалась моя собственная физиономия, в темных очках, но все же вполне узнаваемая.
Секунд пять в моем мозгу со скрипом ворочались колесики. Наконец машинка выдала перфокарту, где зияли сплошные дыры. Стало ясно: надо немедленно уносить ноги.
- Вы начеркали это минуту назад! - вскочила я. - Мошенник, что вам от меня надо!
На нас оборачивались люди.
- А... - Страшное разочарование мгновенно отразилось на лице римлянина. - Ну что ж, я вас не виню. Да, - тихо подтвердил он. - И вам не стоит корить себя. Я мог бы все это предвидеть. Извините, что потревожил...
Он встал, шурша газетными крыльями и явно намереваясь уйти.
- Стойте, - что-то заставило меня пойти на попятную, - простите. И давайте присядем.
Больше не было желания противиться происходящему.
- Когда я был чистеньким, беленьким мальчишкой, - он вновь уселся за стол и заговорил медленно и размеренно, - я изобретал себе страны. Перед моим мысленным взором без скончания проходили истории мною выдуманных народов, небольшие вооруженные столкновения и жестокие битвы. Вам, уверен, известна эта склонность детского воображения... Вас не удивляет, что я без ошибок говорю по-русски? - вдруг спросил римлянин.
- Немного.
- Это очень сложный язык для европейца. Я пробыл в Москве неделю, и с тех пор русский для меня - родная стихия.
- Вы долго изучали его?
- Я, кажется, сказал, что пробыл в Москве неделю. - Он внимательно всмотрелся в меня.
- Да-да, конечно. Но все же, много ли времени вы потратили?..
- Поймите, никогда до посещения вашей столицы я не изучал его и никогда после им уже не занимался.
- Ну да...
- Естественно, вы не верите... Но слушайте дальше. Мальчик вырос и принялся изучать историю в Гейдельберге. Он обнаружил, что жестокие детские фантазии ничуть не отличались от тех спектаклей, которые разыгрывались на мировых театрах военных действий.
- Ну, разумеется, - сказала я. - Ведь все взаимосвязано, не так ли? Переплетено, слито, перепутано... В детстве вы смотрели телевизор, читали книжки, слушали радио. Все это оседало в вашем сознании...
- Как объяснить, - перебил он, - что я в деталях разыграл в своем воображении сражение на Калке? И был просто поражен, увидев в одной книге расположение войск? Хотя нет, должен признать, на картинках в учебниках есть некоторые неточности...