Существовал и еще один фактор, о котором предпочитают умалчивать: значительное число финских солдат попросту отказалось пересекать старую границу. Они считали, что «освободительный поход» закончен. Явление принимало массовый характер и вынудило Маннергейма вмешаться лично. «Некоторые лица обращали внимание Маннергейма на это дело, надеясь на его вмешательство в данном случае. Он все же назначил небольшую комиссию с задачей изучить положение в некоторых соединениях, прибегнув, в крайнем случае, к использованию в срочном порядке и полевых судов, а также предложил изыскать на будущее другие меры воздействия», – писали впоследствии финские историки. Однако перегибать палку, по понятным причинам, маршал не мог.
Именно этими причинами объясняется и отказ Маннергейма от совместной с немцами операции в направлении Тихвина. 7 сентября финские войска вышли к реке Свирь и в нескольких местах форсировали реку. Однако на предложение Кейтеля продолжить наступление в южном направлении Маннергейм ответил отказом. Этот отказ становится понятен, если еще раз посмотреть на имевшиеся силы: к Свири вышел только один, 6-й армейский корпус, часть сил которого к тому же предполагалось задействовать в наступлении на Петрозаводск. Для наступления на Тихвин этого было явно недостаточно. Бросать свои силы вперед на сотни километров, не имея возможности защитить свои фланги и организовать нормальное снабжение, было бы очевидным стратегическим идиотизмом.
Поэтому ни о каком «сознательном спасении» Ленинграда бывшим генерал-лейтенантом русской армии не может быть и речи. Существуют и достаточно многочисленные данные, свидетельствующие о том, что в августе, в разгар немецкого наступления, Маннергейм считал захват города на Неве практически свершившимся фактом и предпринимал соответствующие приготовления. На финской территории разместилась германская команда «Хела», которая должна была совместно с финнами «решать военно-хозяйственные задачи» в Ленинграде после его захвата. Приближенные Маннергейма из числа финского военного руководства зафиксировали в своих дневниках и воспоминаниях ряд высказываний маршала, в которых он выражал уверенность в необходимости решения «ленинградской проблемы»: «Ленинград мы все-таки не сможем в мирное время удерживать. Если опять-таки граница пройдет по Неве, Ленинград окажется совсем прямо перед нами». У этой проблемы оставалось только одно решение, и ничего хорошего городу и его жителям оно не сулило.
«После войны много говорилось о том, что Финляндия зависела от Германии. Помимо экономической стороны, которую правительство вынуждено было учитывать, определяя свою позицию по отношению к предложениям немцев, не существовало никакой зависимости, базирующейся на каких-либо договорах или организованных совместных решениях, и прежде всего в военном отношении. Свидетельством этого являются многие случаи, описанные в настоящих воспоминаниях, когда я в интересах нашей страны относился отрицательно как к оперативным, так и к иным предложениям германской стороны