Мы вышли в коридор следом за Эми, навстречу спешащим по классам ученикам. Я повернулась к Райдеру, надеясь сказать то, что хотела, но его уже поглотила толпа.
Мне вдруг захотелось расплакаться, и я с трудом взяла себя в руки. На какое-то дурацкое мгновение я вообразила, будто смогу вернуть его. Но вместо этого снова потеряла.
Эми схватила меня за руку и утащила в закуток, чтобы нас не смели с пути сытые одноклассники.
– Как все прошло? – спросила она.
– Могло быть и лучше, – ответила я.
– Что он сказал?
– Ничего особенного. – Я вздохнула и покачала головой. – Я даже не успела сказать напоследок то, что хотела.
– Ну, тогда мы должны заставить его еще раз тебя выслушать. Дать тебе возможность договорить.
– Как? – спросила я. – Ты же не запрешь нас снова в классе. Я не думаю, что он купится на это во второй раз.
– Ты, наверное, права, но должен быть какой-то выход.
– Не знаю, что еще придумать… если только… – Я замолчала. Меня вдруг осенило.
– Ой-ой, – сказала Эми. – Узнаю это хитрое выражение лица. Мне уже страшно.
– Не бойся, – успокоила я ее. – На этот раз твое участие не потребуется. И даже не придется никого обманывать. Все, что мне нужно… Помнишь, когда мы были маленькими, у Уэсли был бумбокс? Интересно, он еще цел?
Возможно, меня трудно назвать великим романтиком, но я всегда питала слабость к романтическим комедиям. А значит, и к красивым жестам. И я надеялась, что в этом мы с Райдером похожи.
Однако у красивых жестов есть один изъян: они могут поставить тебя в неловкое положение. Но может, в этом и кроется их великий смысл: показать, что ты готов выставить себя дураком, чтобы произвести впечатление на другого человека.
Вот о чем я размышляла, стоя на лужайке перед домом Райдера в пятницу днем. Мои руки дрожали, с трудом удерживая над головой (на удивление тяжелый) бумбокс. Из динамиков вырывалась оглушительная мелодия «Львов и роботов», единственная в репертуаре «Козлов» песня о любви, которая отныне была для меня связана с Райдером.
Если его мать беспокоилась, что соседи подумают о моей машине, то сегодняшнее представление запросто вызовет у нее сердечный приступ. Я видела ее лицо в окне гостиной: она смотрела на меня с нескрываемым осуждением.
Я пыталась не замечать этого и смотрела только на окно Райдера, которое – поскольку дом был одноэтажный – находилось прямо передо мной.
Я знала, что он дома. Видела, как шевельнулась штора, и теперь с замиранием сердца и страхом ждала, когда он откроет окно.
Но Райдер превзошел мои ожидания. Он вышел на улицу.
– Сонни? Что ты делаешь?