Благой совет, преподанный Мусанной новому главнокомандующему, был последней услугой, оказанной делу ислама этим великим полководцем. Силы его окончательно были надорваны безграничным напряжением четырехлетней непрерывной борьбы, в течение которой он не был в состоянии ни на минуту вздохнуть: всюду брал он на себя почин в самые трудные и ответственные моменты. Доконали его окончательно многочисленные раны, полученные им в сражении у моста, ни разу как следует не успевшие затянуться. Он умер накануне сражения, так блестяще завершившего его начинания. В уважение к его памяти Са’д объявил торжественно, что по прошествии законного срока женится на вдове его Сельме; понятно, сделал он это, чтобы перенять влияние умершего героя на обожавших его безгранично бедуинов. Этим выражал он также, что признавал ясно заслуги Мусанны; но почти все остальные правоверные сильно грешили пред памятью знаменитого бекрита, не отдавая ему должной справедливости. Во всех преданиях, например, этот бедуин ставится ниже остальных сподвижников пророка. Насколько понятны причины этого явления, настолько же и постыдны. Лишь благодаря новейшим исследованиям[159] отдана наконец этому замечательному мужу доля справедливости. Если в гениальности полководца он, может быть, несколько уступал Халиду зато во всем остальном далеко его превзошел, и на эту историческую личность не падают те черные тени, кои легли густою полосой благодаря дикости и жестокости на характер «меча божия». Не менее отважный, сколь и предусмотрительный бекрит всегда выигрывал сражения; если же благодаря посторонней оплошности бой угрожал окончиться несчастием, он моментально решался: жертвовал собой, спасал от погибели все войско и прикрывал упорно отступление. Как молния, быстро бросался на неприятеля, подстерегая зорко всякую возможность удачи; перед превосходными силами неприятеля умел медлительно отступать и, действуя постоянно таким образом, довел до того, что в течение долгих трех лет сумел держаться стойко против всей, хотя бы и обуреваемой внутренними беспорядками, но все же грозной силы великого персидского царства, располагая притом средствами иногда до смешного малыми. Он добился наконец того, что с падением византийского владычества в Сирии возможно было халифу несколько месяцев спустя нанести окончательный удар и на втором театре войны. Вся поверхностность исторических взглядов мусульман выказалась здесь вполне: в подобном выдающемся герое они не могли ничего лучшего отметить, как один незначительный факт, что при развалинах Вавилона он умертвил собственноручно огромного слона.