И в то самое время, когда извне все складывалось так, чтобы усилить еще более могущество партии Омейядов, халифу внутри государства начинали отказывать в поддержке те, которые доселе считались основными столпами ислама. Как ни старался Алий по наружному по крайней мере виду выказать полнейшее равнодушие, заставляя себя упрашивать перед принятием всенародного почитания, он не мог, однако, скрасить то обстоятельство, что дело это в конце концов тесно связано с цареубийством. Нельзя было также никак устранить того неприятного впечатления, что он вел себя трусливо и вероломно. Вот что произвело среди всех набожных, за исключением фанатиков, недовольство новым властителем. Все старательно начали сторониться нового халифа. Хотя вначале мало нашлось таких, которые, следуя примеру Са’да, покидали город, зато призыв к борьбе с Му’авией, объявленный Алием вслед за бесстыдным вызовом первого, никем не был поддержан. За исключением личных приверженцев, которых халиф, положим, имел в достаточном количестве, высоко ценивших его храбрость, красноречие и поэтический дар, а также почитавших в нем двоюродного брата и зятя пророка, никто другой не выказал желания взяться за оружие, хотя всякий должен был понимать, что Омейяды не ограничатся одними угрозами. Меж тем у Алия при всех его разнообразных дарованиях недоставало именно того, что прежде всего необходимо было в его затруднительном положении: способности к быстрому решению. После назначения новых наместников проходили месяцы, а он буквально ничего не предпринимал, несмотря на то что по известным обстоятельствам происходившего в провинциях ему представлялось немало случаев к применению быстрых, решительных мер. По-прежнему продолжал он слишком терпеливо выжидать, не согласятся ли наконец мединцы добровольно принять участие в сирийском походе. Из состояния летаргии подняло его наконец потрясающее известие. Безучастность мединцев показала ясно, что дело Алия не пустило прочных корней в народе. У побежденных соперников, Тальхи и Зубейра, возродились поэтому новые надежды, что можно будет попытать вырвать владычество из его рук Свергнут же возмутившимися Осман, не крепче его и Алий! А верность и вера для этих людей давно уже стали пустым звуком. Оба направились в Мекку, чтобы там подготовить тайком возмущение, под покровительством безнаказанности, даруемой этими святыми местами. Здесь встретились они с Айшей. После катастрофы отсюда она не выезжала, соединившись с Я’лой, обладателем южноарабской казны. Этот последний, конечно, охотно соглашался играть с ними заодно; что же касается «матери правоверных» — для нее не могло быть высшего наслаждения, как опозорить Алия, а тем паче составить заговор