, произвела она массу ценностей как для себя, так и для своего повелителя, и дала династии полную возможность распространить свое влияние далеко за пределы государства. Довольно непрочными, конечно, оставались всегда владения, приобретаемые в Сирии и Аравии. Неустранимое физическое условие, не без основания не понравившееся еще первому Омару, — соединяющий Египет с Азией узкий Суэцкий перешеек, которому постоянно угрожала опасность, — сильно затрудняло решительные действия в соседних провинциях и даже способствовало попыткам византийцев, равно как и некоторых месопотамских и арабских властелинов, оттеснять египетских халифов даже к самому Нилу.
Именно это самое успели уже испытать Фатимиды тотчас же после первого занятия Сирии и последовавшего за ним нападения карматов, что и было ближайшим поводом к переселению Му’ызза в Каир. И действительно, в 363 (974) повторилось ожидаемое новое нашествие карматов. Предпринято было оно, соответственно продолжительной подготовке, с громадными силами, далеко превышавшими численность войск Му’ызза. Поэтому, хотя берберы по своему обыкновению дрались хорошо и даже, как говорят, имели в первой битве некоторый перевес, халиф счел за лучшее не ставить все на карту в генеральном сражении и укрылся за стенами столицы. Он попробовал возобновить прежнюю игру, так счастливо удавшуюся Джаухару три года тому назад. За порядочную сумму Му’ызз успел убедить бедуинов из племени Тай, подошедших к карматам в виде подкрепления, изменить своим товарищам. И действительно, когда берберы бросились на осаждающих[396], предатели попросту обратились в бегство. Остальные приведены были в расстройство, не ожидая ничего подобного; невзирая на выказанные предводителем А’самом и его свитой чудеса храбрости, Фатимиды одержали полную победу. Прежде чем успели остатки рассеянного войска достигнуть Лахсы, владычеству карматов и в Сирии положен был нежданный конец. Дело в том, что оба предводителя остававшихся здесь отрядов, быть может ранее еще катастрофы в Египте, поссорились. Этим воспользовался направлявшийся на север египетский полководец. Он сошелся с тем из поссорившихся, которому вообще главенство карматов было ненавистно. Противник был разбит и взят в плен, а Дамаск снова подчинился берберам. По своему обычаю они стали преследовать и обижать горожан. Доведенные до крайности, жители схватились за оружие, началась жестокая резня, дрались все. Бунт был потушен в середине 364 (975), когда явился из Египта со свежими войсками Райян, евнух халифа. Вслед за тем (364 = 975) напали на город полчища турецких наемников под предводительством Афтекина, одного из подчиненных бунда Бахтьяра, только что поссорившегося со своим властелином в Ираке. Разыскивая для себя какое-нибудь независимое княжество, он прогнал из Дамаска египетского военачальника. Немедленно же стали снова провозглашать здесь на богослужении имя аббасидского халифа Таи’. А чтобы хотя отчасти оградить себя от предполагаемых со стороны Египта нападений, Афтекин заключил союз с византийцами. В это время грекам удалось оттеснить один из фатимидских отрядов, выдвинувшийся было к самому Триполису, и нанести ему поражение при Бейруте. И не только это место, но и Сайда (Сидон) были ими заняты, а вместе с ними и все побережье на одной параллели с Дамаском. Но византийцы не посмели удерживать за собой далеко выдающуюся на юг позицию. И вот, когда они стали отступать к Триполису, Райян, соединившись после своего изгнания из Дамаска с остатками разбитого византийцами отряда, нанес им поражение. Таким образом, все расчеты Афтекина на поддержку греков сразу рухнули. Пока нечего было, однако, и думать о завоевании обратно Дамаска.